— Мерзкий, вонючий дикарь, — вслух выругался он. И тут же одернул себя. Во всем виноват он сам. Пришло же ему в голову уволить Реи и нанять этого старого колдуна с его штучками. Стало ли от этого безопаснее? Он нацепил на дверь волшебный орех, развесил пучки копры на деревьях в саду, усадил на пороге Коибари, чтобы тот бормотал заклинания. Но ничто не помогало.
Вашингтон заварил чай и вернулся в дом. Он едва сознавал, где находится, рассудок его был затуманен слепой яростью и отчаянием. Но чай вернул его к жизни. После второй чашки мысли прояснились. Он закурил сигарету. Что ж, будет неплохо отсюда убраться, размышлял он, осматриваясь вокруг. Этот дом восстал против него. Он утратил былое дружелюбие. Он переметнулся на сторону врага, и уже никакими средствами не вернуть его расположение. Здесь больше нельзя оставаться. Сердце его разрывалось, нервы были на пределе. Но если он пройдет через все, что ждет его впереди, дом сдастся, победа будет за ним. И тогда он начнет строить желанное будущее — дом для сестры, дом на холме, видное положение, богатство, власть, сад с цветущими деревьями, вид на море, независимость от Тревора Найала.
Одним глотком выпив третью чашку чая, он начал одеваться. Руки перестали трястись. Теперь прекрасное будущее казалось уже не таким далеким и недостижимым. Только несколько дней, говорил он себе. Все зависит от того, хватит ли ему самообладания на час или чуть больше. Впереди было три дня пути, но он старался не думать об этом и сосредоточиться на благословенном будущем. Ему предстояло нелегкое испытание, но рискнуть стоило.
В восемь часов он пошел вниз по холму к управлению. Он не выходил из своей лачуги целых две недели и теперь чувствовал невероятное облегчение от того, что повернулся к ней спиной.
Когда он вошел в контору, большинство служащих уже было на местах.
— Ну, здравствуйте! — приветствовала Вашингтона рыжеволосая машинистка, отдавшая ему свое сердце, несмотря на его неизменную грубость. — Мы вас и не ждали.
— О боже. Маленький лучик света. — Он почувствовал себя лучше. Грубость придавала ему сил. Это доказывало, как мало он думал о других.
Девушка весело рассмеялась, как будто он сказал что-то ужасно остроумное.
— У вас больной вид, Филипп. Вам не следовало приходить.
Не обращая внимания на ее слова, он спросил сидевшего рядом с ней мужчину:
— Найал у себя?
— Еще нет.
Он прошел дальше по коридору и распахнул дверь кабинета Тревора. За столом сидела Стелла и, теребя пальцами подол платья, рассматривала карту на стене. На мгновение он забыл о своем намерении как можно быстрее уйти из Марапаи. Он видел в ней вражеского агента, и во взгляде его читалась ненависть. Про себя он неприязненно отметил немеркнущую свежесть ее лица, здоровый, не тускнеющий цвет кожи. О храброе молодое поколение, сказал он себе, грезящее картинами расчетливой жестокости.
