— Я постараюсь вас дождаться.
Наутро она попросила Тревора помочь ей добраться до Эолы. Он наотрез отказался.
— Во-первых, я не могу взять на себя такую ответственность, — заявил он. — А кроме того, это не в моей власти. — Не глядя на нее, он выдвигал и задвигал ящики стола, вынимая нужные бумаги и папки. Он снова собирался уходить и даже не снял шляпы.
— Но это в вашей власти, — спокойно возразила Стелла. Она уже усвоила, что люди лгут ей намного чаще, чем говорят правду, а потому у нее были все основания сомневаться в правдивости Тревора. — Вы начальник управления. Люди часто бывают в джунглях. Если бы вы только захотели, вы бы дали мне в сопровождающие инспектора, по крайней мере до Каирипи, а дальше уже никого не интересовало бы, куда и зачем я иду.
Он не стал опровергать ее слов, а только сказал, порывшись в выдвинутом ящике и резко задвинув его:
— Вы сами не знаете, что говорите.
Он был прав. Стелла, как всегда, закусила удила. Ее глаза не желали замечать ничего, кроме цели, но она не имела никакого представления о том, что за деревня Эола, и поэтому лишь немногим отличалась от человека, вкладывавшего деньги в лотерейный билет.
— Если вы мне не поможете, — заявила она, — то я обращусь за помощью в администрацию. Или в полицию. Или к районному комиссару в Каирипи. Может быть, он согласится пойти со мной.
Но это заявление уже не было таким наивным, как пару дней назад. Она точно знала, что делала, и, говоря это, смотрела в глаза Тревора. Он тускло улыбнулся ей одними губами.
— Это шантаж, не так ли? Вы играете на моем желании замять это дело. Или я помогу вам, или вы разнесете слух о золоте долины Бава по всей территории. Это не очень честная тактика, тем более что вы узнали о золоте только из-за глупости Дэвида. Вся ответственность ляжет на меня и мое управление, а Дэвид не сможет поддержать нас, он мертв.
— Да, — сказала Стелла, — он мертв. Его убили.
Не обратив внимания на это замечание, он продолжал:
— И туземцы…
— Я, кажется, начинаю понимать, — съязвила Стелла, — что белые здесь пекутся о туземцах, только когда им это выгодно.
Он складывал бумаги в портфель, но вдруг застыл, метнув на нее злобный взгляд. Он словно хлестнул ее своей ненавистью. Стелла потупила глаза, и ей вспомнилась его жена. Ты всегда будешь пресмыкаться перед ним, подумала она. Когда она подняла глаза, лицо Тревора просветлело, он улыбался.
— Не следует относить это на счет всех, — сказал он. «На мой счет». Это подразумевалось, но Стелла увидела, что он в который уже раз лжет и что ее слова наиболее применимы именно к нему и ему подобным. Иначе как бы они сохраняли это безмятежное выражение лица, этот ясный взор. Здесь, в этой стране, самоуверенность и спокойствие казались признаками нечистой совести.
