Самолет летел над побережьем, а затем, миновав устье реки и кучку маленьких островков, повернул в глубь суши, прямо к окутанным облаками вершинам гор. Загорелась лампочка, сообщавшая пассажирам, что пора пристегнуть ремни. Стелле казалось, что вдалеке слева, у подножия холмов, она видит хижины.
— Это Марапаи? — спросила она стюардессу, которая шла мимо кресел, предлагая пассажирам ячменный сахар.
— Да, мадам, — снисходительно ответила стюардесса. — Это Марапаи. Скоро пойдем на посадку. Пристегните, пожалуйста, ремни.
Стелла, сама избравшая свою судьбу и не желавшая умереть раньше времени, послушалась.
Стюардесса, которую звали Пенни Смарг, во время войны служила в австралийских ВВС и теперь, спустя семь лет, превратилась в любезную даму, чересчур чувствительную. Сердце Пенни окаменело от пережитого, но все же ее тронул вид маленьких, неловких пальчиков Стеллы, пытавшихся справиться с ремнем безопасности. Господи, что она здесь делает? — спросила она себя, наклоняясь помочь. В первый раз покинула дом, словно ребенок на своем первом празднике.
— Спасибо, — сказала Стелла, подняв на нее большие взволнованные глаза.
Пенни Смарг разочарованно отвернулась. Нет, не ребенок. Она просмотрела список пассажиров, лежавший в кармане униформы. Она нашла имя Стеллы, и в голове у нее мелькнула догадка, но тут же забылась. Эта девушка была или слишком молода, или слишком перезрела. Стюардесса предложила ячменного сахара мужчине, сидевшему в ряду напротив.
От его большого тела — не толстого, но крепко сбитого и упругого — веяло добродушием и самодовольством, какое иногда испытывает человек после обильного обеда. Он отказался от сахара, и Пенни Смарт пошла назад. Мужчина свернул газету, которую читал, затолкал ее под сиденье и осмотрелся по сторонам критическим взглядом. Как и Стелла, он казался нездешним. Глаза его пробежали по рядам кресел. Стелла оказалась последней, кто подвергся осмотру.
Она отвернулась к окну, разглядывая приближающуюся землю. Море осталось позади, и, миновав впадину между золотыми круглыми вершинами холмов, самолет начал кружиться над посадочной полосой. В одну сторону шоссе вело в Марапаи, а в другую — к огромному горному хребту, вершинами уходящему в облака, за которым начинался чуждый белому человеку мир. Бледное лицо Стеллы было спокойно. Из-за коротких взъерошенных волос у нее был такой вид, будто она только что проснулась. На самом же деле ей было одиноко и страшно. Ее, словно пар, поднимающийся от земли, окутывала прошлая жизнь. В лицо ей дохнуло будущее, к которому она стремилась, но не такое, о каком ей мечталось, не ясное и спокойное, но пугающее и тоскливое.
