— Разве этот час не был прекрасен, зачем же его стирать?
Видимо, ей тоже этого не хотелось, поэтому она пустилась в подробные объяснения, что это ее первый самостоятельный учебный полет, что ей надлежало привремениться где-то совсем в другом месте (он не сразу сообразил, что машина времени не приземляется) и что она должна была немедленно отправиться обратно, не вступая ни в какие контакты с эпохой, в которую она попала случайно. Но только лишь выпалив все это, она поняла, какую жестокую ошибку совершила.
— Но я вас очень-очень прошу, не верьте этой нашей встрече! Скажите себе, что все это сон, иначе вы вообразите, что сошли с ума, и будете страдать!
Он с жаром схватил ее за руки.
— Циана, уничтожать события для историка — кощунство! Неужто сердце позволит вам стереть час, в который я познал любовь?
У девушки на глазах выступили слезы, так очарователен был этот архаический способ признания в любви.
— Да, наша встреча поистине принадлежит истории! Но это история, на которую человечество не имеет права.
Она выдернула свою левую руку, сунула ее в карман и подала ему маленькую мягкую капсулку.
— Проглотите это!
Он испугался, наверное решив, что Циана, у которой отец химик, не станет раздавать капсулы с безобидными веществами.
— Таким образом вы хотите уничтожить историю нашей встречи?
Она весело обняла его:
— Дурачок ты мой милый, проглоти! Я хочу поцеловать тебя.
— Чтобы потом я все забыл, да?
— Да нет же, это против вирусов, которые я могу тебе передать. Чтобы ты не заболел. Ну давай же, а то я теряю терпение!
Ее красоты и объятий оказалось достаточно для того, чтобы заставить мужчину из двадцатого века что-то проглотить, пусть даже это цианистый калий. А губы ее действительно чуть не свели его с ума. Потом Циана воскликнула дрожащим голосом:
— Да, я действительно люблю тебя! Это равносильно эллинской трагедии!
Непонятно почему, ее признание вызвало у него горькую усмешку:
— Да ладно тебе! И когда тебе удалось это понять?
— Раз я способна так целовать… — и она снова прильнула губами к его шраму.
— Наверное, тебе не раз приходилось целовать мужчин…
Циана разозлилась:
— Послушай, больше всего на свете меня интересует древняя история — это верно, но все же я помню кое-что и из своей собственной. — Боже, какая трагедия! — кажется, так говорили древние?
— «Боже» — это говорили, но не объявляли трагедией свои случайные знакомства.
— Но ведь именно в этом и заключается трагедия! — чуть не заплакала Циана. — Я для тебя — не больше чем эпизод, который ты должен немедленно забыть, а я буду любить тебя до смерти. О, Афродита, какой смертный грех совершила я перед тобой? За что так жестоко ты караешь меня?
