Глава двадцатая
Люди — гвозди!
Страшное тут я очами узрел, и страшней ничего мне
Зреть никогда в продолжение странствий моих не случалось.
Гомер. «Одиссея», песнь двенадцатая
Мичманам Мерзлякову и Лесничему грохот отнюдь не померещился. Ещё, когда они только-только отделились от корпуса корабля и ещё не всплыли на поверхность бухты, подводная лодка содрогнулась от взрыва.
Это взорвалась аккумуляторная батарея на нижней палубе носового отсека. К этому моменту она уже успела выделить слишком большое количество водорода; вентиляции никакой не было по причине отсутствия энергоснабжения, и поэтому-то и случилось то, что и должно было случиться: взрыв большой силы от случайной электрической искорки.
Впрочем, надо рассказать об этих событиях строго по порядку и помня при этом, что всё происходило очень быстро. Так быстро, что словесно поспеть за происходящим мне, рассказчику, будет невозможно, даже, если я буду вести речь скороговоркой, или даже вообще строчить словами, как из пулемёта. Однако же некоторые достижения литературной техники (не мною изобретённые) позволят мне произносить свои слова с нормальною скоростью, а вот зато изображаемые события они же позволят резко замедлить, как в кино.
Итак — всё происходит очень и очень медленно: очень медленно взрывается старенькая, отслужившая два срока аккумуляторная батарея на нижнем этаже носового отсека. При взрыве очень медленно выделяется хлор с какими-то примесями. А ещё с того времени, когда подлодку при погружении очень оригинально «вентилировала» забортная вода, эта самая водичка стекла на нижнюю палубу первого отсека да так там с тех пор и оставалась, замышляя недоброе. И теперь пора вспомнить о ней. Когда пошёл Хлор, Морская Вода вступила с ним в злобный химический сговор, и это увеличило силу взрыва и степень его ядовитости для людей.
Далее взрыв очень медленно повышибал над собою крышки люков, но этого ему показалось мало, и он для обретения большей свободы прорвал над собою необыкновенной прочности стальной потолок и устремился из нижнего этажа на этаж средний, где помещались жилые каюты и офицерская кают-компания.
А в эти роковые доли секунды по этой палубе шёл уже известный нам мичман Виктор Семёнов.
Поскольку спешить нам совершенно некуда (захотим и вообще остановим действие, Гомер именно так и делал, когда находил нужным, и его совершенно зря упрекают в этом всякие учёные зануды), я, автор, сидя в своей спальне в кресле перед компьютером и изредка поглядывая за окно, за которым протекает красивая река, так вот я спокойно и неторопливо напомню читателю, кто этот человек. Это тот самый, который давал Полтавскому таблетки от головной боли; тот самый, который на этой же самой средней палубе перекрывал воду, лившуюся из вентиляционной трубы… Читатель вспомнил!.. И вообще — это тот самый, который будет иметь некоторое значение в дальнейшем…
