Гауптвахта - Владимир Юрьевич Полуботко

История эта случилась весною 1972-го года в одном из очень крупных и мрачных промышленных городов Советского Союза. Называть его по имени, пожалуй, не стоит, а надо только сказать, что город этот расположился где-то на Востоке Европейской части Советского Союза, на трёх реках, что он мог бы быть очень красивым, если бы не химическое производство, обезображивающее его, и что к моменту описываемых событий он перенёс очень тяжёлую зиму с морозами за сорок градусов.

Получается так: и город мрачный, и морозы в нём ужасные, и химия в нём какая-то мерзкая… Не много ли чёрных красок?

Многовато, конечно.

Но можно отыскать краски и светлые — например, молодость основных участников этой истории или голубое небо и весеннее солнце, которое медленно, но верно растапливало грязный снег, накопившийся в больших количествах после зимы. А кроме солнца, есть в этой истории ещё и живописные предгорья Урала вокруг города, и степи с лесами и рощами, а ещё — те самые три больших реки. Не может быть безобразным город, стоящий на трёх реках да ещё на таких! И вся эта местность, прекрасная и залитая ярким весенним солнцем, она ведь совсем не виновата в том, что люди расположились на ней так бесцеремонно и так глупо. И понастроили здесь так много заводов и тюрем.

И особенно — тюрем.

А именно они-то нас и интересуют сейчас больше всего.

Итак, большой город и в нём — целый ансамбль тюремных зданий.

Тюремная эпопея, начатая лет двести тому назад камнями и кирпичами и продолженная железобетоном уже в наше время. Границами её служат улицы Карла Маркса, Достоевского и Аксакова.

На вершине вон той трубы — железной, высокой как мачта, — стоит на спице флюгер-петух, вырезанный из листа тюремного железа. Петух стоит на спице одною ножкою, и хвост у него словно бы развевается на ветру, и шея сильно и вопросительно вытянута вперёд. Так он и смотрит со своей высоты на город — то в одну сторону, то в другую — в зависимости от того, куда его повернёт ветер.

И это единственное украшение всего тюремного городка.

Где-то там, внизу, — горы угля и кочегарка, похожая на чёрную, жуткую пещеру. А вокруг кочегарки — стены, тюремные корпуса с окнами, на которых в лучшем случае надеты решётки, а в худшем — железные жалюзи.

То там, то здесь мелькают зэки, одетые во всё чёрное и лишь изредка — в тёмно-синее. Есть и надзиратели — сержанты сверхсрочной службы и прапорщики (звание пока новое, непривычное, лишь недавно введённое в военный обиход). Есть и офицеры. Солдаты же в недрах зэковского жилмассива — явление исключительно редкое; допуск для них туда практически запрещён.