Я засмеялся — она тоже засмеялась. Я поставил свой бокал и посадил ее к себе на колени.
Я поцеловал ее. Или, пожалуй, она поцеловала меня. Она обхватила мою голову руками и притянула к своему лицу. И я уже думал, что мы задохнемся, но не сопротивлялся. Она была о-го-го какая женщина, эта Джойс. Все было при ней — и лицо и фигура. Мне не стоило труда забыть на какое-то время, что ничего хорошего от нее ждать не приходится.
Наконец она оторвалась от меня и откинулась назад, улыбаясь мне, извиваясь и тяжело дыша, пока я ее щупал.
— Мм, — промурлыкала она с полузакрытыми глазами. — Ах, Долли, мы будем так счастливы, правда?
— Черт, — ответил я. — Я счастлив уже сейчас.
— А тебе и вправду нравится моя рубашка, милый? Только скажи правду.
— Нет. Не нравится она мне.
— Вот как? Но почему, милый, я выбирала ее почти целый день и была уверена…
— Она закрывает твое тело, — объяснил я. — А мне не нравится то, что закрывает твое тело.
Она засмеялась, воскликнула: «Ах ты!» — и слегка ущипнула меня. Потом снова притянула к себе мою голову и прошептала мне на ухо:
— Я открою тебе один секрет, милый. Это новый вид рубашки. Ее… можно снять…
Вот так-то.
Ну а потом — когда она заснула, — я встал попить воды. Возвращаясь в спальню, запер чемодан с образцами и положил ключ в карман.
Я лег в постель, повернулся на бок и закрыл глаза. И как если бы часовой покинул пост у ворот или некая дверь внезапно распахнулась, в мое сознание ворвались сотни образов, на которые я раньше не обращал внимания… которых я раньше просто не видел. И вот все они явились ко мне одновременно. Старуха и Пит. Какими они выглядели в ту самую минуту. Ее голова, болтавшаяся, как тыква, ее тело, простертое на ступеньках. Его лицо… его лицо и шея, и то, как он смеялся.
Я завопил. Заметался по постели, раскачиваясь и крича. Господи, я не хотел этого делать и никогда бы не сделал этого снова. Но теперь все уже случилось, и нельзя повернуть время вспять. И боже мой, меня наверняка поймают. Я совершал промах за промахом и, наверное, оставил сотню улик, по которым полицейские смогут меня выследить. Или, если им не хватит ума меня поймать, возможно, Мона выполнит за них эту работу. Она испугается и все расскажет, чтобы спасти свою шею и…
— Господи! — Я раскачивался из стороны в сторону, голосил и заливался слезами. — О боже всемогущий! О боже, боже, боже!..
А потом заговорил кто-то еще:
— Боже! О боже, милый… — Джойс прижалась ко мне всем телом, раскачиваясь вместе со мной.
