В обед я иду к библиотеке, думая, что напрасно. И все же она здесь.
Я подхожу к ней.
Мгновение она молчит.
— Привет, — произносит она наконец.
— Простите за вчерашнее.
— Я долго ждала.
Я пожимаю плечами:
— Я решил было, что идти ни к чему. Но передумал.
Она вроде бы сердится. Но я знаю, что ей приятно видеть меня — иначе зачем бы она пришла сегодня? Ей не удается скрыть этого. Мне тоже. Я показываю через улицу на коктейль-бар.
— Дайкири? — предлагаю я. — За мирное соглашение?
— Хорошо.
Сегодня в баре полно людей, но мы находим свободную кабинку. Ее глаза сияют, как никогда раньше. Я ощущаю — в ней рушатся какие-то барьеры.
— А ведь вы меньше боитесь меня, Хелен.
— Я вас никогда не боялась. Я боялась того, что может случиться, если мы рискнем…
— Не надо. Не бойтесь…
— Я стараюсь. Но порой все кажется таким безнадежным. С тех пор, как они явились…
— Мы все равно можем пытаться жить по-своему.
— Наверно.
— Это нужно. Давайте заключим пакт, Хелен. Не надо больше мрака. Не надо больше бояться ужасов. Хорошо?
Молчание. Затем моя рука ощущает ее холодную ладонь.
— Хорошо.
Я опускаю в щель кредитную карточку, и мы выходим. Мне хочется, чтобы она попросила меня забыть о работе в этот день и пойти с ней. Теперь она обязательно позовет меня, и лучше раньше, чем позже.
Мы проходим квартал. Она не просит ни о чем. Я чувствую, как она борется с собой. Проходим еще один квартал. Ее рука в моей, но она говорит лишь о своей работе, о погоде, и все это пока разделяет нас… На следующем углу она, не дойдя до дома, почти бежит обратно к бару. Я стараюсь быть терпеливым.
Сейчас уже нет нужды торопить события, говорю я себе. Ее тело для меня не секрет. Все было у нас наоборот и плоть была вначале: время, чтобы добраться до той самой трудной ступени, которую некоторые зовут любовью.
Но она, конечно же, не знает, что мы уже настолько знакомы. Ветер швыряет снег нам в лица, эти холодные уколы будят мою совесть. Я знаю, что должен сказать. Я должен уничтожить свое несправедливое преимущество.
Я говорю ей:
— Когда меня захватили на той неделе, Хелен, у меня дома была девушка.
— Ну и зачем об этом говорить сейчас?
— Надо, Хелен. Это были вы.
Она останавливается. Она поворачивается ко мне. Мимо спешат люди. Ее лицо побледнело, на скулах пылают багровые пятна.
— Это не смешно, Чарлз.
— И не должно быть, Хелен. Вы оставались со мной с вечера во вторник до раннего утра пятницы.
— И как вы это узнали?
— Узнал. Память осталась. Что-то остается, Хелен. Я видел вас всю.
