Вскоре махновцы объявились в тылу нашей армии и стали орудовать как большая организованная банда. Они жестоко издевались над мирным населением, грабили и убивали крестьян, жгли села, беспощадно уничтожали всех сочувствовавших Советской власти. Это продолжалось вплоть до осени 1921 года.
Однако в конце 1920 года Махно сделал еще одну, последнюю попытку совместно с Красной Армией выступить против белых. На этот раз он повел наступление на Врангеля и оказал нашим частям определенную помощь в изгнании белой нечисти из Крыма. Но, заняв Севастополь, махновцы с благословения своего «батько», бросившего клич: «Крым ваш, и в Крыму все ваше!» — начали свое обычное дело: грабить, убивать, насиловать.
Спешно вызванная группа особого отдела ВЧК Южного фронта совместно с буденновцами восстановила порядок. Многие махновцы тогда были порубаны клинками конноармейцев, остальные разбежались.
После Февральской революции атаман Григорьев служил в контрреволюционных войсках Центральной рады, а потом и в петлюровских войсках. В конце января 1919 года Григорьев установил со станции Раздельная первую связь с нами, а в начале февраля мы получили из Вознесенска уже официальное донесение о том, что Григорьев со своими частями перешел на нашу сторону.
В этих частях было немало кулаков, буржуазных националистов и просто деклассированных элементов. Очень скоро особый отдел ВЧК стал получать сведения, что атаман Григорьев и его приближенные крайне недоброжелательно относятся к коммунистам и чекистам. Решено было взять штаб Григорьева под особое наблюдение и прикрепить туда специального сотрудника. Многое в деятельности Григорьева было еще неясно, но авантюристическая сущность его устремлений уже стала очевидной. А это могло привести к печальным последствиям.
Дважды командующий фронтом Антонов-Овсеенко предписывал командующему группой войск Скачко заменить Григорьева другим командиром. Однако Скачко не решался на это, считая, что Григорьев в военном отношении человек опытный, лично проявляющий большую инициативу и храбрость, обладающий хорошей боевой оперативностью. Скачко решил сам выяснить, как обстоит дело. С этой целью 28 февраля он поехал в Александрию, где располагался штаб Григорьева.
Хотя о приезде Скачко Григорьев был предупрежден, ни самого Григорьева, ни его начальника штаба Тютюника на месте не оказалось. Оба накануне уехали на фронт. В григорьевском штабе Скачко увидел лишь группу бойцов, около двухсот человек, лежавших вповалку около цистерны со спиртом. На станции железной дороги стояло около 500 груженых вагонов со всяким добром: спиртом, бензином, сахаром, сукном и прочим. Григорьев не захотел отправлять их в тыл, оставил при себе.
