за ним. Что же ему теперь делать? А малинники тем временем, осилив
код, уже скрылись в дебрях подъезда. ладно, решил он, будь, что будет
и устремился к ближайшему телефону-автомату. Набрав номер, он перекинулся с кем-то парой слов и довольный
повесил трубку. После этого ему оставалось лишь одно, подождать, чем закончится эта история.
Примерно через четверть часа к его подъезду подъехала иномарка, из нее выскочили три лица в камуфляжах и, набрав код, так же, как
и прежде пиджаки, скрылись за дверью.
Спустя полчаса они вернулись обратно, волоча с собой этих самых
уродов. Без жалости запихнув их в машину, они, не медля, куда-то
укатили. «Вот и хорошо, — сказал он, — полагаю, мне уже можно
возвращаться». И он бодрой трусцой двинулся к своему дому, насвистывая песенку лепорелло. он вошел в лифт, который и доставил его
на родной шестой этаж. Натыркал ключом замок в темноте, на площадке, как всегда, была вывернута лампочка, опять, очевидно, его
бомжовского вида соседями. Не спеша, открыл дверь и осторожно
просочился в свою квартиру. Не включая света, внимательно осмотрелся по сторонам. С самого рождения он видел в темноте, как кошка
и, не обнаружив ничего странного, прокрался в комнату, где все так
же, без помощи электричества, разделся и едва слышно юркнул в постель, перед этим выпив стакан апельсинового сока из графина на ночном столике. он всегда делал это. Так ему спалось слаще. 91
Сергей Редькин. Шустрые ребята
один из малиновых пиджаков сидел в камере предварительного заключения и ждал, пока его товарищ вернется с допроса. Сам-то
он уже давно дал необходимые показания, во всяком случае, выдал
все, что сумел вспомнить. А как же было иначе, ведь эти люди настоящие мастера своего дела. И ему можно сказать, еще повезло, что так
легко отделался. Всего только каких-нибудь пару синяков под глазами, да перелом одного, ну, в крайнем случае, пары ребер. Хорошо бы, чтобы и его напарнику повезло не меньше!
И вот, наконец, его приятель возвращается с дознания. Точнее, его
приволакивают двое мордоворотов и словно куль роняют на пол. После чего нагло гогоча, оставляют их наедине. Когда ему наконец-таки, удалось привести приятеля в чувство, тот первым делом обсыпал его
отборнейшей бранью
— За что? — удивился малиновый пиджак. — Я ведь не виноват
в том, что они нас взяли! Видать, кто-то навел.
— Да я не за это, — морщась от боли, рычал его приятель. — Говорил же я тебе, идиоту, давай все запишем, а потом уже пойдем на дело. А ты — и так, мол, запомним. Видишь теперь, скотина, что со мной
