Золотые века [Рассказы] | страница 13

— Ну, войди же, о, войди!

Когда меня сделали свободным гражданином, я был еще совсем зеленым мальчишкой, и мой господин перед смертью оставил мне сумму, за которую мог бы купить у Харона целую флотилию. В тот самый день, когда я получил право носить мужскую тогу, я переехал жить в столицу, приобрел дом в соответствии со своим достатком и, дабы отметить это событие, устроил для народа праздник, во время которого на арену вышла сорок одна пара гладиаторов. К несчастью, казаться аристократом гораздо дороже, чем быть им, в этом-то и вся штука.

Настоящий патриций обязан предъявлять гостям галерею восковых масок своих предков, а совершенно очевидно, что никакого прошлого у меня не было. Как гласит народная мудрость, за деньги можно купить время живых, но верно и другое — за деньги нельзя купить время мертвых.

Нет ничего полезнее, чем побывать самому в шкуре раба, чтобы потом уметь обращаться с рабами. Я подошел к самому умному из моих рабов и сказал ему:

— Эй ты! Я хочу, чтобы ты доставил мне маски предков.

Какой-нибудь остолоп устроил бы шум и крик: „Господин мой, как же я выполню такой приказ?“ Этот же, будучи весьма смышленым, задал мне один-единственный вопрос, который я и желал услышать:

— Сколько вы хотите масок, мой господин?

— От пятнадцати до двадцати.

Он и вправду был умным рабом. Зачем ему приставать ко мне с расспросами о каких-то тривиальных и щекотливых деталях? Оба мы прекрасно понимали, что ему придется снимать маски только с тех мертвецов, чьи тела никто не ищет. Только у подножия Тарпейской скалы можно было раздобыть такие трупы: с нее сбрасывали отцеубийц, завязав предварительно преступника в мешок. Слуга принес мне девятнадцать масок, которые я развесил в зале без дверей, очень довольный его службой. Потом я убил раба.

Создать биографии моих предков было делом не столь сложным, но весьма трудоемким. Надо было приписать каждой маске жизнь достойную, примерную, полную выдающихся деяний и памятных событий. Чтобы запомнить, кто из них кто, я прохаживался взад и вперед по залу, стараясь связать черты каждого из этих людей с историей их жизни. Мне хотелось быть уверенным в том, что я вызубрил все до мельчайших деталей, чтобы не путаться и не впадать в противоречия, когда какой-нибудь гость станет расспрашивать об их подвигах.

Мою задачу несколько облегчало то, что, в отличие от греков или от варваров, у нас есть только шесть личных имен: Тит, Марк, Гай, Луций, Публий и Гней. У нас такое бедное воображение, что счастливая матрона, которая рожает большее количество детей, вынуждена пользоваться числительными: Квинт, Секст, Септим, Октавий. К этому же приему прибегают в тех случаях, когда вакантные имена не нравятся родителям. Число знатных фамилий тоже ограничено, поэтому в исторических трактатах так много путаницы. Если речь не идет об императорах и их ближайших родственниках, люди обычно не знают точно, о ком говорит их собеседник и является ли упоминаемый персонаж тем человеком, о котором они думают, или совсем другим лицом.