Золотые века [Рассказы] | страница 11

Против всех ожиданий сердобольная женщина выглядела измученной жертвой. Она сбежала бегом по лестнице, спотыкаясь, подхватывая двумя руками свои юбки. Ее пышные груди колыхались вверх и вниз, противореча законам Ньютона, а распущенные волосы спутались как у какой-нибудь Агриппины[6]. Она подошла к стойке и, хлопая по ней рукой, требовала только: коньяк, коньяк, коньяк. Выпив несколько рюмок, икнула и, не ожидая вопросов, объяснила все:

— Однажды с помощью Полковника я подсчитала, что с одиннадцати лет и до сегодняшнего дня мне довелось вступить в плотскую связь с восемью тысячами шестьюстами двенадцатью мужчинами. Я так думала, но заблуждалась. В этой жизни мной овладел только один-единственный мужчина. Он там, — произнесла Мадам, указывая на закрытую дверь, — и сейчас завязывает свой галстук.

И невольно перефразировав слова, которые знаменитая певица произнесла, неподражаемо исполнив свою арию, она сказала:

— Если я сделаю это еще раз, то умру.

Никто не знал, как будут развиваться дальше события этой ночи. Публика переживала некое подобие антракта, во время которого то и дело возникали вопросы и вспыхивало недоумение.

— Я предполагаю, Полковник, что науке уже известны примеры столь чрезмерной потенции на определенной стадии заболевания? — поинтересовался наконец господин депутат.

Полковник был ему благодарен за эти слова, потому что таким образом преимущество соперника переходило в разряд явлений противоестественных.

— Да, да, это так, — подтвердил он. — Обычная последняя вспышка перед агонией, и ничего больше.

Депутат согласно кивнул. Но тут же высказал мысль, пришедшую всем в голову:

— Но какова вспышка, Полковник.

Не успел он договорить, как молоденькая мулатка взбежала по лестнице с такой скоростью, словно догоняла уезжавший трамвай. Эта кубинка была так юна и прелестна, что на ее тело кофейного цвета претендовали одновременно несколько самых важных персон в городе.

— Но, Мадам, — удивился господин депутат, — вы же ручались, что ваша кубиночка — девственница.

— Что может быть лучше такого начала, кто мог бы отказать ей в этом, — ответила Мадам, не жалея об астрономических потерях. После возвращения мулаточки никому уже не пришло в голову остановить поток желающих.

Поистину удивительным оказалось то, что все поддерживали подобное безобразие. Мужчины подзадоривали женщин, чтобы те поднялись в комнату, а тех не надо было и уговаривать — при этом ими двигала отнюдь не жажда удовольствий. Все были счастливы потому, что могли доставить последнюю радость человеку, которому предстояло умереть в расцвете лет. Все девицы, без единого исключения, поднимались по лестнице одна за другой, и когда они возвращались в зал, мужчины обнимали их по-братски, словно сестер, принявших таинство брака, а не как усталых путан в доме разврата. Любезные слова сменялись улыбками, обнажавшими золотые зубы, и когда закрытая дверь на верхнем этаже перестала приковывать всеобщее внимание, на площадке вдруг появился он — молодой человек.