— Лево на борт! Самый полный вперед! — Шепке был верен себе. Он был невозмутим. Как будто это не английский эсминец двигался на него, а учебный корабль на Балтике. Он верил в успех, и, казалось, еще совсем немного, и этот успех наступит.
— Отставить панику! — выкрикнул Шепке. — Они промахнутся! Пройдут за кормой! Кормовой — товьсь! — «Вот сейчас мы посмотрим, кто кого!»
В темноте ночи было трудно определить точный курс эсминца, и на секунду Шепке показалось, что он действительно проходит за кормой, не причиняя никакого вреда лодке. «Слава богу! Обошлось…» — мелькнуло в голове. И вдруг ограждение прямо перед глазами разорвалось, нос стал быстро сминать обшивку рубки. От сильного удара Иоахима сбило с ног. Он повалился на ограждение перископа. Жуткий пресс эсминца продолжал крушить обшивку, как будто она была картонной. Через несколько мгновений все было кончено. Шепке, все еще в сознании, с раздробленными ногами вывалился за борт. Он пытался плыть, оставляя вокруг себя кровавое пятно. Волна накрыла его, смыв с него фуражку. Она еще какое-то время качалась на волнах, затем намокла и пошла ко дну. Никто больше не видел ее владельца. Из экипажа U-100 англичане выловили шесть человек. Шепке среди них не было.
Ночью в Корневель пришла радиограмма от Кречмера: «Два эсминца… глубинные бомбы… 53 000 тонн, захват… Кречмер». Ее истолковали как «Потоплено 53 000, в том числе два эсминца. Атакован глубинными бомбами. Сохранил боеспособность. Кречмер».[59]
Через некоторое время английские газеты сообщили, что захвачен в плен экипаж U-99 Кречмера.
Выход Ройтера задержали еще на двое суток — на всякий случай. И этот случай произошел. К вечеру второго дня на лодке прогремел взрыв, который повредил ГОН[60] и прочный корпус. Это был очевидный акт саботажа. Не водород же сдетонировал! Мог бы и водород, но так и не «вдруг»! Хорошо еще никто из экипажа не пострадал. Такая авария в море — 100 % уничтожение лодки со всеми, кто на борту. Лодка встала на прикол надолго. Гестаповцы начали трясти обслугу. Но еще до них бурную активность в расследовании инцидента проявил Рёстлер. Методы его были таковы, что гестапо пришлось его усмирять. Однако «душка-Ганс» все-таки успел пристрелить одного француза.
— Вы следуете букве закона, а есть еще и дух закона. И согласно этому духу предатель должен быть наказан, причем неотвратимо наказан, независимо от процессуальных тонкостей! — не унимался он.
«Вот тебе и адмирал Кречмер, хорошо хоть остался жив — но адмирал ему теперь точно не светит… стало быть, и мне банкиром не быть… И теперь понятно почему… Сука, поймать бы этого предсказателя — ведь наврал, специально все наврал. Чтоб денег получить… Цыган херов!»
