Ройтер остался доволен результатами своего посещения библиотеки. И вовсе не потому, что имел возможность пообщаться с тремя вполне симпатичными девушками. Последняя попытка наладить отношения с Анной — неудачная — заставила его возненавидеть это сучье отродье всеми фибрами души. Только Шепке мог вытащить его из состояния мрачной депрессии. Но Шепке после Берлина отправился в Киль.
Вероника и в лучшее-то время, наверное, не произвела бы на него ровным счетом никакого впечатления. А в этот солнечный осенний день, столь резко контрастировавший с его настроением, и подавно. Какое право они имеют вообще здесь вертеть своими задницами у него перед носом, когда единственная, стоящая чего-то, единственная, ради кого он был готов на подвиг, единственная, способная пробудить в его суровом сердце любовь, отвергла его в очередной раз. Да как отвергла! Эти ее колкие насмешки, этот сквозящий цинизм и презрение…
Вероника долго не могла сообразить, что же случилось. Она просто какое-то время сидела, уставившись в одну точку, после того как дверь за Ройтером захлопнулась. Она пыталась работать, но мысли путались, руки не слушались. Не хватало чего-то — а чего, она понять пока не могла. Ее рассеянность явно заметили коллеги.
— Ты с ним поаккуратнее… — почти прошептала Эрика. Может, она решила, что Ройтер обладает сверхъестественной способностью слышать то, что здесь происходит.
— Это уж точно, поаккуратнее, — добавила Ангела.
— Что вы имеете в виду? — удивилась Вероника.
— Этот подонок оттрахает тебя во все полости, а потом — в море и ту-ту!
— Да? Странно, — мечтательно произнесла Вероника. — Он такой милый и обходительный.
— О, да! Ха-ха-ха! Это уж точно, — прыснула Эрика. — Обходит так, что ты и пикнуть не успеешь… Он же сладкий, как патока. Ты в ней и завязнешь…
— Да? («А вообще, что это мы обсуждаем?»)
— Точно тебе говорю…
— Смотри-ка, она уже втюрилась! — расхохоталась Ангела.
— Да вы что! — возмутилась Вероника. — Я же замужем!
— Ага! Вот кого это не трогает совершенно.
— Он только подойдет так сзади, обнимет — уже трусы отжимать можно! Ха-ха-ха…
— Фу! Какие гадости вы говорите! Ну как не стыдно! — Вероника действительно была вне себя. Какие-то две курицы испортили ей так мило начавшийся день. Она еще раз бросила взгляд на фиалки, покоившиеся в стакане. Да, ей действительно никогда бы не пришло в голову изменить мужу. Институт семьи и брака был настолько очевиден и непреложен для Вероники, что сама мысль о том, что можно с кем-то совершать то же, что с законным супругом, казалось, ей просто не приходила в голову. Да и гауптман интендантской службы Лутц был значительно старше и особенно не баловал свою супругу различными «глупостями».
