— Я не должна была вести себя с тобой таким образом.
— Почему?
— Ты сам понимаешь, зачем спрашивать?
— Потому что ты заранее уверена в том, что могут подумать о женщине, которая провела со мной ночь в одной постели?
Она ничего не сказала.
— Чего ты так испугалась, Дженни?
— Ничего.
— Ты опасаешься, что кто-нибудь узнает о той ночи?
— Нет.
— Тебя страшит то, что твое имя будет добавлено в список бывших подружек Кейджа Хендрена?
— Нет.
— Ты боишься меня?
Даже не смолкавший ни на минуту ветер не смог заглушить взволнованные, душераздирающие интонации ее голоса. Она повернулась к нему и заметила на его лице печаль и горе.
— Нет, Кейдж, нет. — Чтобы подтвердить это, она подошла к нему и обняла за талию, прижавшись щекой к его груди.
Внезапно он также потянулся к ней и заключил в объятия.
Я не вправе обвинять тебя, даже если это было бы и так, особенно после всего произошедшего сегодня ночью. Но, господи, как же я ненавижу это. Я ненавижу это больше всего на свете. Я не вынесу, если ты будешь бояться, что я причиню тебе вред.
Дженни не могла признаться ему, что ее пугает не он сам, а ее собственная, необъяснимая реакция на него. Когда он оказывается поблизости, она словно выбирается наружу из раковины, в которой привыкла жить в этом чопорном доме, и становится совсем другой женщиной.
Он заставляет ее сердце биться быстрее, ее дыхание учащается, ее ладони покрываются предательской влагой. Она сама не своя, когда рядом Кейдж, независимо от того, касается ли это ее езды с ним на мотоцикле или ночи в одной кровати. С ним она забывает, кто она такая, откуда пришла, рядом с ним ей так хорошо, как не было никогда.
Получалось так, как будто она все эти годы была влюблена в Кейджа, а не в Хола. Она занималась любовью с Холом, однако та ночь, которую она провела в объятиях Кейджа, показалась ей почти такой же чудесной. Она не могла понять, не могла простить себя. Как спустя всего лишь неделю после смерти Хола она думает о том, на что была бы похожа ее любовь с Кейджем.
Вздрогнув от этой мысли, она отвернулась от него:
— Будет лучше, если мы вернемся домой. Они, наверное, давно беспокоятся.
Кейдж выглядел разочарованным, однако без возражений проводил ее к машине. Безжалостно выплеснул на землю из фляжки ее содержимое и убрал в бардачок. Следующей в окно полетела пачка сигарет.
— А пепельница? — заметила Дженни, усевшись на свое место.
— Ах, женщины, — возмущенно пробормотал Кейдж, медленно разворачивая машину. — Они всегда чем-то недовольны.
