Разве одеяло и простыни упали с кровати? Похоже, да, поскольку она внезапно почувствовала обнаженной кожей прикосновение холодного воздуха. А потом стало тепло, когда его руки… Ах, его руки? Да. Его руки скользили по ее телу. Касались ее груди. Ласкали, гладили, нежили.
Дженни ощутила, как ее голова утонула в мягкой подушке, и осознала, что он уложил ее обратно в кровать. Бретельки ночной рубашки упали с плеч. Ее приглушенный стон выражал то ли протест, то ли согласие. Она и сама не понимала. Она знала лишь то, что невозможно устоять перед его руками, познающими соблазнительные изгибы ее тела. Его пальцы едва касались ее сосков, снова и снова, слегка пощипывая.
А потом ее захлестнуло горячее и всеобъемлющее чувство, окружившее и понесшее за собой как на крыльях. Его губы? Да, да, да. Влажное и нежное прикосновение его языка к ее обнаженной коже. Он ласкал ее, обволакивал, поглаживал. Быстрый и легкий.
Она хотела обнять его голову и прижать к себе, но не могла. Руки ее внезапно налились тяжестью и лежали на постели, словно связанные невидимыми ремешками. Кровь, как горячая лава, бежала по венам, но у нее не было ни сил, ни возможности пошевелиться.
Дженни с наслаждением почувствовала его тяжесть, когда он опустился на кровать и почти накрыл ее своим телом. Его язык снова пробовал сладость ее губ. Нежно, ласково, почти незаметно. Это было восхитительно. Был восхитителен и тихий шорох его одежды, касавшейся ее обнаженной груди.
Управляемая его руками, Дженни слегка приподнялась, позволяя и помогая ему снять ее рубашку. Обнаженная и трепещущая, лежала она, ощущая нависшее над ней его тело. Его руки, что ласкали ее, были добрыми, нежными, желанными. Он словно касался каждой клеточки ее тела, делая частые паузы, даря радость своими прикосновениями.
Он коснулся каждого пальчика ее миниатюрной ножки руками. Или это был его язык? Он нежно сжимал ее щиколотки, колени, бедра. Его руки поднимали ее, устраивая удобнее. Наконец, она ощутила прохладу простыней под ногами.
Не раздумывая, она следовала каждому его молчаливому указанию. Для нее было немыслимо отказать ему, не повиноваться. Она словно стала служанкой своего соблазнительного хозяина, жрицей чувственности, ученицей желания.
Его волосы приятно щекотали ей живот, когда он ласкал ее тело. Он слегка сжимал губами ее нежную кожу, чувственно щекотал языком, продвигаясь к заветному холмику.
И когда он коснулся пальцами ее лона, она прижалась лицом к его груди и отдалась ласкам, осторожным, но настойчивым и страстным.
