Владимир ШЕМШУЧЕНКО, САНКТ-ПЕТЕРБУРГ
Видит Бог, сначала не собирался ввязываться в эту дискуссию. Но первый же материал (№ 1-2) привёл меня в состояние тихого бешенства своей теплохладностью, бесполостью и, если угодно, ура-бодрячеством. Как оказалось, постмодернизм, с одной стороны, мёртв, а с другой - живее всех живых.
Захотелось всё-таки разобраться, и пошло-поехало: Хайдеггер - то, Бодрийар - сё, Фуко - пятое, Делёз - десятое, а Хлебников, Бахтин, Лосев и Шкловский - "сами себе Деррида". И тут мне спасительно вспомнились слова бандита Горбатого из фильма "Место встречи изменить нельзя", обращённые к оперативнику Шарапову: "Дурилка картонная, обмануть хотел[?]" А ведь обманул-таки[?]
И с постмодернизмом всё произошло именно так: вот уже не одно десятилетие эта "дурилка картонная" под неусыпным надзором толкователей, интерпретаторов и нежелателей добра всему живому и талантливому гуляет устно и печатно по нашим литературным градам и весям этаким пренаглым американским морпехом, прибывшим транзитом из Европы.
Как сейчас любят говорить: нет политической воли. Да и не только её - кому охота выставить себя душителем свободы слова, творчества, короче, мракобесом и, в глазах молодёжи, полным отстоем. И эта боязнь родилась отнюдь не сегодня. Я впервые с ней столкнулся на совещании молодых писателей "Жигер" в начале 80-х в Алма-Ате. В то время уже вовсю "веяло" перестройкой. Один из семинаристов прочитал нечто престранное, этакий коллаж, состоящий из обрывков мыслей и чувств. Мы, естественно, сказали на обсуждении дружное и весёлое: "Фу-у-у!" Но руководитель семинара нас резко осадил, а потом долго и горячо объяснял нам, что он видит здесь космические высоты и недостижимые глубины, что это укоренено в даосском миросозерцании и буддийской философии и т.д. Руководитель чем-то напоминал одного из мошенников из известной сказки про голого короля.
