— Как ты думаешь, что я почувствовала, когда это узнала?
Бабетт обмакнула палец в расплавленный воск свечи и смотрела, как горячая капля медленно загустевала.
— Ужасно. Просто предательство. Я считаю, что это просто… Уж этого я от нее никогда не ожидала. От Эверта тоже. И как у тебя еще хватает сил ее видеть?
— Я простила ее и Эверта. А что еще мне оставалось? Я хотела сохранить и семью, и наш клуб друзей. Поэтому мы договорились держать это в тайне и сохранять видимость прежних отношений. Но опять назвать ее своей подругой я смогу не скоро. Честно говоря, я думала, что Ханнеке рассказала тебе об этом. Вы же так близки. Обещай, что никому об этом не скажешь. Даже Михелу.
Она наклонила голову, и показалось, что она сейчас опять заплачет. Я обняла ее за плечи, притянула к себе и стала гладить густые светлые волосы, пахнущие духами.
— Ты можешь мне доверять. Я буду молчать как могила.
Она подняла голову и загнанно посмотрела на меня.
— Эверт оказался в ужасном положении, когда они прекратили отношения. Думаю, это стало последней каплей. Ханнеке что-то сломала в нем, что-то нарушила. В ней самой есть что-то деструктивное, ты не находишь? Яркая женщина. Много курит, много пьет, всем рубит правду в глаза. Мне иногда казалось, что она, как и Эверт, подвержена депрессии. И это они друг в друге признали. Но я не упрекаю ее. Единственный, кто заслуживает упреков, это я сама. Я должна была видеть, как болезнь овладевает им, я знала, что у него опять проблемы. Но не хотела замечать. Как глупо… Я была слишком погружена в свои беды, в свое раздражение, я просто не обращала на него внимания.
Губы ее дрожали, у меня внутри все сжалось. Я боролась с собственными слезами и с малодушным чувством, что не смогу все это выдержать. Я хотела быть рядом с Бабетт, у меня не было пути назад. Она явно выбрала меня, чтобы поделиться своей тайной, я не могла обмануть ее доверие и смалодушничать. Но все-таки мне стало страшно.
Бабетт тяжело навалилась на меня.
— Как мне хорошо у тебя, Карен, — всхлипывала она и благодарно потерлась о мою руку. — Ты очень теплый человек… Я бы сейчас, наверное, просто с ума сошла без тебя. Если тебе когда-нибудь будет плохо, знай, что я тоже готова тебе помочь.
Я гладила ее спину и прислонилась головой к ее голове, удивляясь, как легко она поддается на ласку, хотя раньше мы никогда не прижимались друг к другу так близко. Даже с Ханнеке мы никогда не были в таких физически близких отношениях, мне были всегда противны эти телячьи нежности между женщинами как проявление дружбы. И вот теперь мы с Бабетт лежали на диване, тесно сплетясь телами, и я не чувствовала никакой неловкости.
