И я тоже задрал лицо к ярилу. Жаль, глядеть долго и открыто, как Дед, не смог — слёзы хлынули.
Как всё-таки здорово, — подумал (и ощутил! конечно же, ощутил) я в тот момент, — общаться с богом вот так, напрямую, без посредников и толкователей. Просто поднимать к нему время от времени взор и видеть, что у тебя, малюсенького, пятен на душе несравнимо больше, чем на нём. И просить его — нет, не пятна твои выжечь к едрене фене, это уж ты сам как-то должен подсуетиться, но — просто светить. Пощедрее и подольше. Чтобы не только тебе, но и прапрапотомкам твоим даруемой им жизни хватило…
Да какие к дьяволу прапотомки, если мы последние люди на этой самими же и проклятой земле?
Снова — последние…
— А каки ж ышшо-т? Последни и есть. Одним последни, друхим первы. Как спокон. А ты — хрест, хрест… Херит твой хрест усё што ни попадя. И нет у яво никакова другова назначения… А трубку занычь. Не жалаю я боле…
— Мгм, — промычал я и как-то беспомощно панибратски похлопал старика по коленке, и тогда лишь до меня дошло, что всё утро мы просидели на тесной и для него одного скамеечке. — Пойду скажу, чтобы пошамать тебе чего принесли.
— Ня надо. Про енто они допрежь твово помнют. А ты подь Андрюх, подь отпыхайся, нам с тобой ышшо толковать не перетолковать…
— Это да.
И пошёл.
Из трубы над нашей теперь хатой вился тут же уносимый бризом (с озерца — значит, бриз!) дымок: Лёлька жарила картошку или что она там на сей раз измыслила.
На полпути остановился и оглянулся — рукотворное солнышко блеснуло по глазам не слабже настоящего. Я тоже зачем-то подмигнул ему, но медяшка тут же повернулась боком, словно давала понять: на сегодня хватит.
Кажется, мы попали. И попали капитально.
Дома, пересчитав все мыслимые от стены к стене и из угла в угол, я совершенно расклеился и не нашёл лучше как взяться за веленное: открыл книгу и попытался учиться читать, но вскоре понял, что с кондачка такие прорывы не случаются. Текст знакомый, а ничего кроме фиг за буквами не различаю.
Каждому, стало быть, своё: кому век за веком мир воспитывать, кому эстафетной палочкой заведовать, а кому скромненько так, в меру сил и способностей служить начштаба при паре пощажённых зачем-то лесом, а точнее богом, детей.
Бабкина книга не дала мне ответа ни на один из вопросов. Отложив её, я вернулся к исходному: в начале было слово.
В нашем случае словом был Дед…
