Лёлита, или Роман про Ё | страница 194
Я знаю, что читать чужие листочки нехорошо. Это все знают. Но перешагнуть через любопытство способен мало кто. Тем более что после ночной прослушки я был запятнан уже по самое не балуй. И поднял его.
Стихи… Ничего особенного. Размер безукоризненный. Рифма, в общем, тоже. Парень не знает пока, что безукоризненность и есть главный враг стиха. Что поэзия начинается там, где появляется косноязычие. Правда — высокое… А у тебя, брат, букварно. Полтора мильона незамаскированных терзаний.
Хотя ни одного люблю на целой странице — это уже что-то. Это зачёт. Это значит, в первый класс ходил не зря, можно переводить во второй.
А вот это вот — хм! –
Тима — пиши!
Я вернул мадригал на место, моргнул на хлеб на столе и пошёл совершать плановое самоубийство на пустой желудок. Наедаться перед самоубийством — крайняя стадия идотии…
Поседевшие одуванчики напоминали тысячи торчащих из земли Дедов. Словно напоминали за него: добром не кончится. Как будто без вас не знаю! К вам вопрос один: когда это вы, мерзавцы, поседеть-то успели? — май на дворе.
Просто не Шивариха, а Джуманджи — кто что хочет, тот то и вытворяет, пыхтел я, потому что домика с западнёй боялся уже как неизбежности. Три первых — ладно, холостыми бабахнули, но один-то из оставшихся заряжен! И уж этот ни осечки, ни спуску не даст.
Опять же, а ну как дедова напасть не всех слепит? А вдруг у неё к каждому свой подход, индивидуальный? У одних, скажем, зрение отбирает, а у других голос со слухом (и моментально представил себя глухонемым — оно мне надо?). Или вон почки. Обе враз! Если вообще не разум…
А ещё я боялся нарваться на Тимку: разве объяснишь, что не по его честь прусь, а мимо, по сугубо собственным надобностям. Что раздрай раздраем, а Шивариху дообойтить — кровь из носу. Да и его, следопыта, опередить надо. Мало ли чего давеча Лёльке наобещал — тот ещё обещальник!.. И пока с собой уговаривался, часовня осталась позади — я опять стоял посередине порядка и опять не мог выбрать, куда повернуть.
Одна изба не понравилась мне крыльцом — высоченно-парадным и тем уже одним идеальным для каверзы. На таком, должно, и сидели царь, царевич, король, королевич с уймой других добрых и честных людей, и ты, дескать, заходи, не стесняйся… А на двери — замок: амбарный и, главное, новенький, в солидоле ещё. Небось, Дед же и повесил — чтоб дурней навроде меня от лиха уберечь? А и не он — курочить теперь, что ли? Чем курочить-то?