— Ты сам видел? — снова поморщилась Лёлька.
— Да нет, откуда, читал… Но я всё к чему: когда они себя вот так изводят, песцы с голодухи уходят из тундры в леса, на юг. А совы полярные вообще яйца класть прекращают, чуя, что не прокормят птенцов. Временно, конечно, но прекращают… И только человек — в голод, в смуту, в войну, когда угодно, в любых условиях — не перестаёт продолжаться. Давай-ка фанфурик…
— Ну я же сказала…
— Давай-давай. Теперь точно по последней…
— Я не буду, — Тим знал, чью сторону принимать.
— А я буду. Я, ребятушки, хочу выпить за то, чтобы нам — ну, вам, то есть, удалось стать сильнее всего этого сумасшествия. Сюрпризы впереди ещё наверняка будут. Только не забывайте о главном: вам тут жизнь восстанавливать. Несмотря ни на что. Ни на лес с беглыми, ни на оды с чёрт те кем. Мир вам, дорогие мои, спасать. И я очень хочу, чтобы вы не забывали об этом ни на минуту.
— Ну так напомнишь, если что.
— Если рядом буду. Только это, Тима, ещё не завтра. И меня к тому времени может поблизости не оказаться… Если что, кстати, рядом с Дедом положите.
— Нет, ну вот зачем щас об этом? — нахмурился он.
— А затем, что старый я уже, если вдуматься.
— Прекрати! — вскинулась и Лёлька. — Терпеть не могу, когда начинаешь… Ну что значит старый?
— Да всё… Вот так кашлянешь и прислушиваешься: не тромб ли какой оторвался? Потому что если это он, гад, то его скоро в сердце пригонит и сливай воду. Или того хуже — в мозгу чего закупорит.
— И что тогда? — поёжилась Лёлька.
— Да ничего хорошего, — пришёл на помощь Тимур. — Приток крови к определённым участкам прекращается и клетки отмирать начинают, и дальше ты уже растение, без вариантов… Давай всё-таки считать, что до этого не дойдёт. Если хочешь, мне лично спокойней, чтобы ты был.
И подбросил пару поленьев в потухший костерок. Те занялись, и вокруг стало темнее, чем есть.
— Ладно, постараюсь, — улыбнулся я.
— Всегда? — Лёлька как не расслышала остального. — Каждую секунду боишься?
— Да не боюсь я ничего. А если и боюсь — за вас. Так что берегите меня, — я понял, что заехал не туда, что надо на позитив выруливать, — под моим…
— …чутким! — хором закончили они.
— Вот именно! Подавай-ка десерт…
С вечерней прохладцы мы переместились в вечно тёплую часовню. Лёлька разлила чай, я запалил свечи, Тимка тут же задул их. Мы чувствовали себя настоящей семьей, роль каждого в которой, наконец, всем понятна и удобна.
Моя — предполагала поиски ответов на непрекращающиеся вопросы.
