Затраты на спектакль бросались в глаза: он был невероятно хорош визуально! С огромным вкусом была воспроизведена объемная декорация комнаты Ван Гога, решенная в искаженной перспективе, на заднике помещались репродукции двадцати полотен художника, прекрасным дополнением декораций были музыканты. Они не были фундирующей базой спектакля, как это свойственно кордебалету в хорошо продуманной хореографии, но какую-то роль играли: хотя бы актеров миманса. Главным достоинством мимического струнного квартета, однако, осталась музыка. Написанная в том стиле, который неотличим от общего массива звуков ХХ века, она не обладала какой-либо индивидуальностью, но имела свойства качественного продукта. Она была способна рождать те или иные эмоционально окрашенные состояния души. Она слушалась — и на том спасибо. Без шуток: музыка была безликой, но качественной, она реальна в виде отдельного продукта. Я слушал с интересом, напеть ее не возьмусь, но "посидеть на ней" в зале еще — с удовольствием.
Восхитительно несовременным выглядел танец Александровой — она предпочла пуанты полупальцам, классическую устремленность ввысь сиюминутно актуальным пластунским упражнениям. Уже этого хватило бы для полноценного вызова, про зрительскую любовь не говорю.
Мария Александрова вовлекла нас в пространство danse nobile. Расположение фигурантов и декораций на сцене возвращало самому благородному танцу его изначальное свойство: частного развлечения господ. С "живыми" музыкантами и паркетом.
Продукт мог быть назван идеальным, присутствуй в нем хоть какая-то обдуманная хореография. Нет, автора танцев продюсер благоразумно скрыл под стильным "Iоганнъ Доу", в котором мы легко узнали нашего старого знакомца Васю Пупкина, всемирно известного под своим англизированным псевдонимом Джон Доу.
Исполнение ролей (оживающих картин художника) оказалось, впрочем, на высоте даже при той невнятности и "сборности" танцев, которая царила на сцене. Александрова, менее всего артистка психологического театра, была адекватна живописи Ван Гога. Она — Мария — балетна в изначальном смысле: она работает для галерки, пишет широким мазком, некоторая грубость кисти хороша и сама по себе, и — особенно! — в применении к Ван Гогу.
Искавший психологизм Геннадий Янин был менее убедителен в роли тяжелого депрессивного психопата, отрезающего себе время от времени уши. Хотя и к этому артисту претензий в целом нет.
Спектакль вообще оказался хорош, но, к сожалению, не стал балетом — это только указатель на будущие произведения искусства, направляющая путь стрелка. Что важно! Поймем это — увидим, что все недостатки Vincent'а суть его сила. Балет в нынешних условиях должен быть в меру халтурным, популярным по составу звезд, слегка скандальным, обращенным к архаике, отдающим дешевым снобизмом, жадным до денег, скупым на "поделиться", но совершенно авантюрным по замыслу, наглым! Все это — само наше время, его буржуазная деловитость. На "зале" много не заработаешь, пойти на поводу публики — гибель.
