Преданность Лужкова Ельцину в 96-м основывалась на точном знании. А именно — на знании того, что в российской демократии важнейшим является искусство счетоведения.
Погоду на референдуме о доверии президенту и Съезду депутатов в апреле 93-го сделали не проповеди Глеба Якунина и не агитки Сорокиной и Сванидзе. Новая Конституция в декабре того же года получила одобрение на всенародном голосовании не благодаря внушенной к ней любви. В обоих случаях кадры счетоводов решили все. И на выборах президента в 96-м не могло случиться иначе.
Искусство счетоведения — это искусство власти быть рядом со счетоводами, идти вместе с ними, толкая их в нужном направлении.
Московская мэрия была причастна к тайнам данного искусства с самой зари демократии и основательно в нем преуспела. Свидетельство тому — недавние выборы в Мосгордуму. Внимание к ним ввиду незначительности этой Думы как органа власти было ничтожным. Все кандидаты в депутаты из-за отсутствия широкой агитации выглядели на одно лицо. Голосование шло по методу тыкания пальцем в небо. Но большинство мандатов получили те претенденты, которые нужны были мэрии для узаконивания ее планов. Знание искусства счетоведения заставило Лужкова безоглядно кинуться в объятия к Ельцину в 96-м. И это же знание предопределило суть их нынешних отношений.
В августе 98-го Ельцин отказался дать Лужкову роль спасителя России от дефолта. То есть отказался назначить его премьер-министром вместо Кириенко. Более того, Ельцин выгнал из Кремля ратовавших за то придворных, что означало: на грядущих президентских выборах федеральная исполнительная власть поддерживать Лужкова не намерена.
В прежние времена, едва прослышав о нерасположении к себе в Кремле, московский мэр немедленно мчал туда, чтобы припасть к августейшему ботинку и развеять все причины недовольства. На сей раз подобного не произошло. Напротив, Лужков принял на службу в мэрию пострадавших за симпатию к нему кремлевских чиновников и тем самым дал Ельцину понять, что готов бороться за президентство без его санкции. Как объяснить столь неожиданную дерзость Лужкова?
За весь второй срок правления Ельцин использовал необъятную свою власть только для перетрясок правительства и ни единожды не употребил ее для обуздания произвола и пресечения беззакония в субъектах Федерации. В результате губернаторы и республиканские президенты потеряли всякий страх к всемогущему де-юре кремлевскому владыке и стали чувствовать себя полными суверенами. А это коренным образом изменило обстоятельства борьбы за главный пост в стране.
