Евгений Нефедов СТЕНА КРЕМЛЯ
Великая и древняя стена.
И тишина. И елей седина.
За ней гостил то Бог, то сатана.
Оставя на скрижалях имена.
За этими — распятия вина.
За теми — воскресения весна.
Чуть дальше — стремена иль борона.
А здесь — она, священная война...
События встают и времена.
Морей волна. Вселенной глубина.
Любви струна. Истерики слюна.
Все на стене, огромной, как страна.
На ней — и быстрина, и купина.
Кому-то это — просто старина.
Но для других — познаний целина.
А третьим — так, чужая сторона...
Приди, она расскажет все сполна.
Постой один пред нею дотемна.
Узнаешь, почему она красна.
То нашей жизни Слава и Цена.
Денис Тукмаков ПОСЛЕДНИЙ ЗВОНОК НАД КАВКАЗОМ (Новые взрывы в столице Осетии)
…Сегодня во Владикавказе, наконец, тепло. Выпавший недавно снег сверкает на плоской верхушке Материнской горы, которая у русских зовется Столовой. В такую ясную погоду с верхних этажей особняков "водочных королей" даже виден Казбек. Одиннадцатиклассники в белых рубашках и платьицах стайками проносятся по душисто-зеленому проспекту Мира, отмечают Последний звонок. Из кафешек и открытых окон автомобилей сыплются шуточки только что открытого в городе "Русского радио".
В краеведческом музее вторую неделю идет выставка скифской бронзы: изящные дважды загнутые топорики снабжены заботливыми подписями. В военном городке "Спутник" солдаты вот уже десятый день не могут разобрать завалы трех взорванных домов. В наиболее разрушенном из них вместо трех комнат первого этажа — искореженная, выдернутая из реальности пустота, обрамленная рыжей арматурой, рваными обоями, качающейся, так и не рухнувшей плитой перекрытия, свисающей с потолка второго этажа проводкой с куском люстры, застывшим душевым шлангом, крошевом из кирпичей, кусков мебели, игрушек, бетона, тряпья, книг, стекла, посуды.
Дом выглядит, как прокаженный с беззубым, ввалившимся ртом, с мокрой опухолью проеденных взрывом комнат, с черной сыпью десятков окон без стекол. Верхние, нетронутые взрывом этажи, цепляющиеся друг за друга над пропастью рухнувшего основания, кажутся нелепыми и обреченными. Из уцелевших квартир выглядывают жители, смотрят на разорванную плоть своего дома. Сквозь пробоину в доме, сразу под паркетом третьего этажа видно небо; на неубранном хламе из подвальных плит уже пробилась сорная трава.
Две немолодые женщины приходят сюда десятый день, уже не плачут, неподвижно всматриваются невидящими глазами во взорванную пустоту; их взоры пусты, как выбитые окна.
