Так было и с дилеммой о "белых" и "красных". В те годы он был, наверно, единственный батюшка, кто прямо и просто говорил о необходимости примирения коммунистов и православных ради будущего России. О близости их нравственных и патриотических установок. И это несмотря на то, что сам отсидел в свое время не один срок в советских лагерях. Удивительно, что это ничуть не ожесточило его сердце, не омрачило его духовный взор, но наоборот как бы очистило его до конца — до понимания глубинной промыслительности коммунистической эпохи в судьбе России.
Не случайно именно он оказался духовником "Завтра". Не случайно и мне, когда я встал перед этой острой православно-коммунистической антиномией русского патриотизма в попытке фундаментально разрешить ее противоречия в рамках единой книги, не оставалось иного варианта, как обратиться за благословением на этот труд именно к отцу Димитрию Дудко. И он с радостью откликнулся и призвал помощь Божию на осуществление этой работы. К сожалению, он не смог увидеть эту книгу даже в рукописи, но сейчас, когда она вышла, я уверенно и несомненно считаю отца Димитрия своим духовным соавтором. Думаю, и для многих других начинаний и людей отец Димитрий остается живым и действующим духовным соучастником и помощником.
АЛЕКСАНДР ОГОРОДНИКОВ
Говорить об отце Димитрии Дудко и легко, и непросто одновременно. Легко потому, что всегда найдётся что сказать. Непросто потому, что лично для меня он во многом остаётся загадкой и поныне.
Отец Димитрий называл Россию "святой землёй", "центром мира", Сталина — богоданным вождём, сохранившим Россию, День Победы в Священной войне считал великим праздником, а героев той войны — спасшимися через подвиг.
Он неоднозначно относился к Ленину, разделял позицию патриарха Сергия, находя её единственно возможной в то время, и неустанно повторял: никакая власть в России не случайна. Призывал не спешить делать выводы и навешивать ярлыки, поскольку "история России пишется самим Богом, и надо очень осторожно её прочитывать", а "кто больше всех оклеветан, тот, может быть, больше всех прав".
Не будучи ни "красным", ни "белым", как священник он не отвергал ни тех, ни других, но отмечал, что за "красными" больше правды, поэтому народ и пошёл за ними, а "мировая революция" нашла в России себе могилу. Он не примкнул к монархической партии, но почитал царя — мученика Николая как святого задолго до канонизации. Батюшка считал Советский период сложным, но героическим временем нашей истории, "советская власть нам посылалась для подвига", признавал, что открытые гонения на верующих при коммунистах больше способствовали вере, чем современная "свобода". Даже атеизм, который протоиерей Димитрий называл, вторя философу Бердяеву, "верой с чёрного хода", по его мнению, не так опасен, как нынешнее "обольщение", порой переходящее в откровенный сатанизм. При этом он чётко разделял Сталинскую эпоху и последующую "оттепель", положившую начало диссидентству и либеральным "реформам", реабилитации троцкизма и "конвергенции" элит. А Хрущёва определил как "предшественника всех обольстителей". Объяснял, как нас всех обманули, и призывал, забыв о взаимных претензиях, обоюдно покаяться и "красных", и "белых", дабы наконец-то закончилась так называемая гражданская война в России. Не в реванше коммунизма он видел опасность для нашей страны сегодня, а в неолиберализме, торжестве религии мамоны, в ложном утверждении современности о возможности одновременно служить Богу и мамоне.
