Каддафи читал коротенький текст гораздо дольше, чем требовалось. Потом, глянув на стоящего перед ним Ялафа, вскочил с кресла и, схватив подвернувшийся под руку увесистый фолиант, запустил через всю комнату.
- Палестинские собаки, - выкрикнул он прямо в лицо перепуганному Ялафу. - Идиоты, от них один вред! Все они дерьмо! Да проклянут их собственные матери!
Ялаф не смел рта раскрыть в ожидании, пока утихнет приступ ярости - это ему было не впервой. Каддафи бесновался долго - полковнику казалось, будто время остановилось. Тишина наступила так же внезапно, как начался крик. Но это был еще не конец.
- Наисекретнейшую информацию я передал человеку, которому доверял, как брату, а он все выболтал! И вот, извольте радоваться, она ко мне возвращается через чужую разведку! Один Аллах знает, в скольких грязных империалистических лапах она побывала! И все почему, а? Потому что каждый палестинец - собака, вот почему! Запомни, Ялаф, палестинцы только болтать умеют и ни на что другое не способны. Ни на что!
Он сам себя заводил в гневе. Ялафу хотелось бы оказаться за дверью, но он знал по опыту, что в такие моменты самое безопасное - сохранить неподвижность и молчание. Что он и сделал.
- Предупредить бы надо этого дурня, - продолжал Каддафи на самой высокой ноте. - Но я этого не сделаю, не стоит он того. Плетки он заслуживает, кнута хорошего! А это еще самый приличный из них. То-то они и сидят сорок лет в своих лагерях. Лучшего и не заслуживают, собаки эти!
Наконец он опустился в кресло и перечитал сообщение, столь его оскорбившее.
- Совпадения быть не может, - теперь он бормотал про себя, будто забыв о присутствии Ялафа. - Не верю я в совпадения. И никому я насчет этого француза не говорил, одному только профессору Ханифу - это точно.
Каддафи швырнул листок через стол, и Ялаф, шагнув вперед, взял его.
- Можешь связаться с Ханифом? Он в Дамаске.
- Могу.
- Пусть о вашем разговоре никто не знает. Никто, слышишь? Прочти ему, что тут написано. Скажи, что в группе предатель, пусть язык ему вырежет. Скажи, что его лично я не подозреваю, но пусть получше смотрит за своими людьми.
Полковник Ялаф козырнул своему родственнику и удалился.
Разговор, о котором в гневе упомянул Каддафи и который послужил началом описываемых событий, произошел несколькими днями раньше. Ханиф прибыл из Дамаска утренним рейсом: безукоризненный белый костюм, столь же белоснежная шелковая рубашка фасона "баттон-даун", пристойный галстук - ни дать ни взять преуспевающий консерватор. Встретивший его офицер проводил гостя к черному "мерседесу" под государственным флагом и сел рядом с водителем, профессор позади. Машина тронулась.
