— Ты, Илья, лучше вот что мне скажи, — перебил Таракана Обломай. — А если мы еще одну грамоту с твоим Владимиром пос... поп... подпишем, чтобы и разведки не было, а? А то у меня жены, дети, дети детей, дети жен... Только думал поспокойней поживем, а тут...
— Хороший вопрос, — задумался Илья. — Только тут ведь вот какое дело: этих разведок да соглядатаев всяких столько, что Владимир их всех и не упомнит, что-то да забудет прописать. И как тогда быть? — богатырь со вздохом покачал головой.
— А ты их упомнишь? — с надеждой спросил Обломай.
— Да я-то упомню, — богатырь посмотрел скучающе в небо. — Только ведь мое дело маленькое, я грамоты не подписываю, в палаты к князю не вхож..
Богатырский конь заржал как-то особенно оскорбительно.
— А мы попросим, чтобы и тебя позвали, сильно попросим, — загорячился старый хан.
— Уж и не знаю, — теперь Илья глядел на курган за спиной у хана. — Хлопотно это все же...
Обломай ухватил Муромца за локоть и, встав на стременах, зашептал в богатырское ухо:
— Так мы же не за так похлопотать просим, а? Чего хочешь, коней, алтын[9], хочешь, — хан сощурился, — жен пришлем?
Ханам показалось, что в ржании русского коня проскочили хихикающие нотки.
— Жен не надо, — твердо сказал Илья. — В общем, давайте так: добычу мы вам вернем, ну и за ущерб добавим. Насчет разведок я у князя похлопочу. Но чтобы и вы об этом обо всем помалкивали и через Рось или Днепр — ни-ни. Поймаем... — он посмотрел на Таракана, — и девки кое-кому без надобности будут.
Ханы поспешили согласиться. Случай был улажен, и до князя известия не дошли, но Бурко неделю изводил Илью ворчанием и насмешками. Плюнув на богатырей, Бурко наладил разведку среди диких коней. Месяц он, как дурной, носился по степям, являясь раз в неделю поспать спокойно в стойле, но зато уж докладываться ему обязались не только дикие днепровские тарпаны, но и кое-какие печенежские лошадки. Самым ценным своим соглядатаем Бурко считал Ёктыгдыка. Тот был третьим заводным конем у самого Обломая и ведал немало. Раз в месяц Бурко отпрашивался у Ильи и отправлялся на пару дней погулять по степи, порасспрашивать своих лазутчиков, чтобы потом доложить хозяину. Даже, несмотря на то что Илья сидел в порубе, первым новости о степных делах узнавал всегда он.
* * *
— Так что я натворил-то вчера? — снова спросил богатырь.
Бурко повернул тяжелую голову и искоса посмотрел на друга одним глазом:
— Так-таки и не помнишь?
— Не-а, — вздохнул Илья.
