Впрочем, в то время многих больше волновал поиск виновных, чем установление истинных причин. Свидетельствует В.Г.Сигаев: «Когда Н.Н.Поликарпов появился в ОКБ (после катастрофы – прим. авт.), то стал приводить в порядок содержимое своего письменного стола. Он явно готовился к тому, что его привлекут к ответственности. Но арестовали за случившееся директора завода Усачева, заместителя главного конструктора Томашевича (20 декабря 1938 г. – прим. авт.), начальника Главного управления Беляйкина и начальника летной станции Порая. Все арестованные были осуждены».
Еще несколько строк из воспоминаний Томашевича:
«19 декабря ко мне домой приехал Николай Николаевич, поцеловал меня и сказал, что ЦК не позволил меня арестовать. Однако в ночь с 19 на 20 декабря я был арестован. Так закончилась совместная работа с Поликарповым.
По окончании следствия я познакомился со своим делом. Из него узнал, что 19 декабря с завода на меня поступил донос, в котором я обрисован как бывший дворянин, по происхождению латыш, веду замкнутый образ жизни – не бываю в гостях и сам не принимаю таковых…, что мой зять – муж сестры, арестован, как враг народа…
Нарком внутренних дел на этом доносе дал разрешение на арест».
Сроки наказания установили для той скорой на расправу жестокой эпохи сравнительно небольшие-до пяти лет. Это наводит на мысль, что их арест был почти формальным, «за потерю бдительности». Беляйкин и Порай умерли в ссылке. Усачева досрочно освободили в 1939 г., и он работал заместителем директора одного из заводов. Томашевича освободили в июле 1941 г.
Николай Николаевич Поликарпов, который прошел через подобные испытания, знал, как трудно приходится семье Томашевича. Поэтому он старался поддержать ее материально и морально. Деньги передавал и сам, и через работников КБ-в частности, через М. К. Янгеля и М.И.Гуревича.
После следствия и скорого суда Дмитрий Людвигович с середины 1939 г. стал работать в тюремном конструкторском бюро ЦКБ-29 НКВД (так называемой «шарашке»). В описываемый период времени оно размещалось на территории опытного завода № 156, в одном из корпусов КБ. Так как на заводе имелись и другие конструкторские организации, то ЦКБ-29 получило еще одно «внутреннее» обозначение – Специальный технический отдел, или сокращенно СТО. В нем конструкторским бригадам присвоили свои порядковые номера. Начальником ЦКБ-29 от НКВД был назначен Кутепов.
Аббревиатура СТО имеет еще один смысл-обозначение сотни (100), поэтому разрабатываемые самолеты получали соответствующие обозначения: «100» – высотный истребитель бригады В.М.Петлякова, «102» -высотный бомбардировщик бригады В.М.Мясищева, «103» – пикирующий бомбардировщик А.Н.Туполева и другие. Ряд бригад (аэродинамики, управления, вооружения) «обслуживал» проектные бригады.
