- Получит его только после нас.
Они ещё посидели, выпили, вполне довольные друг другом.
- Самое лучшее, конечно, - произнес, наконец, Артур Уэддел, - забыть напрочь нашу недолгую встречу.
- Естественно.
- Мои коллеги не хотят встревать в это дело, - пояснил Уэддел.
Они поболтали ещё немного о старых временах, о нередких конфликтах между спецслужбами и о том, что считается политически правильным и допустимым.
- В нашей работе всегда две этики, - сказал Баум. Ему нравилось время от времени пофилософствовать, это осталось у него с юных лет, когда он учился в духовной семинарии и был полон религиозного энтузиазма. Прямолинейная этика, которой мы, простые смертные, стараемся следовать: этот человек шпион, он причиняет вред, может погубить кого-то, мы знаем его имя, располагаем доказательствами и хотим задержать. Это, я бы сказал, этика сиюминутной ситуации. Прав - неправ. Виновен - невиновен. Наказание соответствует преступлению. Но тут на сцену выходит политик, а у него этика другая. Назовем её этикой, растянутой во времени во имя пользы.
Баум зажег сигарету и допил коньяк. Он наслаждался собой.
- Конечно, ваш герой много чего натворил и должен быть выявлен, разоблачен и наказан - заявляет политик, - Но с точки зрения длительной и, стало быть, более значительной выгоды следует поступать иначе. Вы говорите, ваш преступник - иранец? Возможно, так оно и есть. Но сообщите об этом в печати - и вы спровоцируете гораздо больше вреда, чем если бы вы, обнаружив этот факт, оставили его при себе, а публике, особенно иранцам, предложили бы "съедобный" вариант.
- "Raison d'tat"9 - подтвердил Уэддел. Он и раньше слышал подобные рассуждения коллеги, сам же к философии склонен не был.
- Так что в данном случае мало достоинств, а правды и вовсе нет. Нам остается только сделать все, что от нас зависит.
- Вот именно.
Вскоре они разошлись. Баум вернулся в неуютный отель, где провел беспокойную ночь, безуспешно пытаясь примирить в уме краткосрочную и долгосрочную выгоды.
- Завтра везу его в Лондон, - сообщил Баум Алламбо. - Британцы оформили ему проездные документы и не поленились довести до моего сведения, что их консульство весьма этим недовольно.
- Это в счет будущих одолжений с нашей стороны, - рассудил Алламбо.
- Мне за что кошки больше нравятся, - сказал Баум, - Можешь говорить кошке какие угодно любезности, а она все равно ценит тебя соответственно качеству рыбки, которую получила на обед. Независимость - вот что важно, а вовсе не благодарность.
