2. В интервью, взятых нами весной и летом 1978 года у постановщика пьесы «Моя мама вся в часах» Г. И. Кацмана, он вспоминает:
— «Радикс» был задуман как «чистый театр», театр эксперимента, ориентированный не столько па конечный результат и па зрителя, сколько на переживание самими актерами чистого театрального действия (отсюда, по-видимому, и предложенное Бахтеревым название «Радикс» — корень и одновременно «радикальный театр». — М. М.). Вопроса — выйдет ли из этого что-нибудь когда-либо — вначале никто не ставил, вводились все новые действующие лица без сюжетных нагрузок, единый текст пьесы так никогда и не был написан, не несла она и никакой сколько-нибудь определенно выраженной темы, это был «монтаж аттракционов». Единственная установка спектакля была на чистое действие, переживаемое актерами и создающее у зрителей определенное чувственное впечатление. «Радикс» был конгломератом различных искусств — театрального действия, музыки, танца, литературы и живописи. При обращении к различным искусствам весьма велик был элемент пародирования, остранения. Так, в то время распространены были «живые газеты», с которыми постановщики не хотели иметь ничего общаге, точно так же отталкивались от косных традиций, царивших в «Институте живого слова». Режиссер стремился подбирать протяженные лирические куски, выявляющие столкновение человека с самим собой, в том числе романтические; один такой двухминутный помер (на стихи Хармса) должен был, по замыслу, заменить шиллеровских «Разбойников». На первых репетициях постановщик рассказывал авторам сквозные мизансцены, которые он задумывал, и спрашивал, какое бы те могли бы найти для них выражение. В число замыслов постановщика входил диалог людей двух цветов, составлявших «семейство рыжих» и «семейство голубых», в каждом по девять человек. В «семействе рыжих» (очевидно, в связи с рассказом Левина) выделялся один бородатый человек, этот рыжебородый действовал па протяжении целого акта. Взяты были тексты только Введенского и Хармса, что-то сочинялось на ходу. Долго не могли подобрать начало. Заболоцкий предложил в качестве начального куска свой «Офорт» («И грянул на весь ослепительный зал…»), но сочтено было, что в нем чересчур чувствуется лицо Заболоцкого. В результате открывала спектакль «танцовщица-каучук» Зина Бородина: выходил актер с марлевым узелком, который все присутствующие на сцене пинали, за который все зацеплялись, пока он не развязывался и из него не появлялась Зина, исполнявшая серию каучуковых номеров-трюков. Это ее во второй сцене второго акта убивает ее возлюбленный, протыкая ее шпагой вдогонку; тогда вмешивается Генерал — персонаж с тяжелым хриплым басом. После убийства следовал эпизод кошмаров возлюбленного, которого играл артист Шумов, этот эпизод написал Введенский. Среди других персонажей выделялся Лоэнгрин — «оперный персонал»: молодой человек в трико, говоривший тенором и ходивший па цыпочках (имя, очевидно, было взято по ассоциации с оперой Вагнера), и особенно Грузчик Рак — серьезное действующее лицо во втором или третьем эпизодах, — человек, раздавленный жизнью, нечто вроде Клеща из пьесы «На дне». Текст для него взялся написать Введенский, но так долго ото откладывал, что сочинил его в результате Хармс. Ведущим женским персонажем была Елизавета.
