– Да, Мэри…
Ну, что еще? Нацепив любезную улыбку, я обернулась.
– Если Мураками-сан снова будет дуть тебе в шею, просто вспомни, сколько он платит за столь невинное удовольствие.
Я больше не улыбалась. Три месяца. И больше ноги моей здесь не будет.
Я подошла к столику, держа в руках поднос с бутылкой саке и аккуратно сложенными полотенцами. Мужчины встали и поклонились с такой курьезной учтивостью, что я рассмеялась. Тут же появилась Стефани в платье без бретелек – рыжие кудри разметались по голым плечам.
– Добрый вечер, – хором пропели мы.
Стефани уселась рядом с Мураками – может, сегодня обойдется без его обычных штучек? В последнее время Стефани была очень внимательна к Мураками-сан, с того самого вечера, когда он пообещал ей оплатить курсы гомеопатии, на которые Стефани собиралась записаться по возвращении во Флориду. Пустое обещание скорее всего, но Стефани носилась с Мураками, как с императором, – да уж, завораживающее зрелище Я улыбалась доктору, чувствуя, как кожа покрывается мурашками. Кондиционеры работали на полную мощь.
– Ты очень хорошенькая, Мэри, – сказал он.
Доктор широко улыбался, взгляд его лениво полз вниз, к моим коленям. Бр-р, словно таракан. Можете называть меня наивной, но я всегда считала, что доктор – приличный человек, способный сдерживать свои низменные желания, к тому же один из столпов общества. Обычно он вел себя по-другому. Чаще всего доктор казался мне мягким и пушистым. Иногда я испытывала желание оттянуть складку на его пухлом лице – наверное, кожа податлива, как тесто. Когда доктор улыбался, он напоминал мне смеющегося Будду – щеки раздувались, а глаза сужались и превращались в крохотные щелки.
– Немного саке, доктор?
– Да, – согласился он и ударил себя в грудь кулаком. – Саке делает меня сильным!
Вот так теория для врача! Я улыбнулась и наполнила его стакан.
– Как работа? – спросила я.
– Столько людей! Ничего не поделаешь, сезон сенной лихорадки. Целые толпы со слезящимися глазами и сопливыми носами хотят, чтобы я их вылечил. А лекарство только одно, говорю я им, уехать из страны до самого июня.
– Или надеть хирургическую маску, – добавила я.
Вчера в вагоне метро я видела двух пожилых женщин в таких масках.
– А как поживает наш плодовитый поэт? Сочинил ли новые хайку?
Давным-давно, на заре моей жизни в Японии, я увлекалась сочинением плохих стихов. Мои возвышенные хайку увязали в трясине пафоса. К счастью, с появлением Юдзи от несчастной поэзии не осталось камня на камне. Я выдавила из себя несколько жалких строчек:
