Вот уже три недели у нас в бюджетном отделе катастрофически не хватало работников. Кипы бумаг заваливали нас, словно снежная буря полярных исследователей. Мацуяма-сан утверждал, что его корзинка для входящих документов заколдована: как только он решит, что подчистил ее, корзинка волшебным образом наполняется снова. Его слова развеселили всех в офисе. Однако шутки в сторону, продолжающее отсутствие Такахары-сан беспокоило нас, и я решил зайти к Мураками-сан, чтобы определиться с дальнейшими действиями.
Мураками-сан предложил мне присесть и по интеркому велел секретарше принести кофе. Мураками-сан восседал в кресле из красного дерева. Стояло ясное утро, и за его широкими плечами солнечные лучи рикошетом отражались от металлических поверхностей небоскребов.
Я выражал свое беспокойство, а Мураками-сан в глубокой задумчивости слушал: он прикрыл глаза и ушел в себя, обхватив рукой подбородок. Через пару секунд после окончания моей речи его глаза снова блеснули.
– Такахаре-сан повезло, что его коллеги так заботливы, Сато-сан, – произнес он. – Мы не должны также исключать возможность того, что Такахара-сан бежал, прихватив с собой деньги фирмы. Работа у него нелегкая, а Гавайи предлагают бездну развлечений для одинокого бизнесмена…
Мураками-сан улыбнулся сам себе, словно припомнив что-то личное.
– …однако прежде чем заявлять, что он исчез, мы должны подождать хотя бы неделю. Уверен, скоро он с нами свяжется. Хотя, должен заметить, перспективы его дальнейшей работы в «Дайва трейдинг» представляются мне весьма туманными.
Вот это да! Ты можешь поверить, что такой высокопоставленный руководитель отнесся к исчезновению работника столь легкомысленно? Мураками-сан поднес чашку с дымящимся кофе ко рту и улыбнулся. Глаза его – влажные и красноватые – явно нуждались в глазной мази. Не обращая внимания на то, что свежесваренный кофе был обжигающе горяч, Мураками-сан сделал большой глоток. Когда он поставил чашку на поднос, я заметил, что она наполовину опустела.
– Со всем уважением к вам должен заметить, что, хотя я знал Такахару-сан всего восемь месяцев, он всегда производил на меня впечатление прямого и открытого человека. Он не станет бросать работу, не сказав никому ни слова, – проговорил я. – Мы в бюджетном отделе не сможем спать спокойно, пока не узнаем, что он жив и здоров.
