Мефодий, несмотря на хорошее питание, похудел и постарел.
— Ты не болен?
— Нет… Болезнь, Коля, это полбеды. Я, Коля, заболел душою, а от этой болезни вылечит меня только могила.
Покинув столовую, мы долго шли молча.
— У меня совесть не чиста — заговорил вдруг Мефодий — Я часто присутствую в качестве третьего лица в военном трибунале и осуждаю на смерть людей… Если бы ты знал, как гадко происходит всё это.
Прокурор прочитает обвинение и предложит высшую меру наказания — расстрел. Наша тройка утвердит предложенное наказание — человека уводят на расстрел.
Потом прокурор прочитает следующее обвинение… Коля, если бы ты видел этих осужденных. У меня сердце надрывается, а судьи зевают от монотонной речи прокурора.
Тут, Коля, не только похудеешь и постареешь. Тут, чего доброго, сам покончишь самоубийством. Впрочем, заходи когда-нибудь к нам. Я тебе уступлю свое место в воентрибунале.
— Что ты? Опомнись?
— Не хочешь замарать свою совесть — и Мефодий дико захохотал. Я посмотрел на него пристально. В его расширенных зрачках было что-то безумное, отталкивающее и одновременно вызывающее глубоко сострадание.
В тот же день, в три часа после обеда, майор Гречин послал меня к Гале в четвертый отдел.
— Там у нее какой-то поляк, с которым она не может договориться.
Сержант Суворов, начальник тюремного караула, указал мне ее комнату.
Я постучал в дверь. Никакого ответа.
Я постучал сильнее.
— Войдите.
Галя лежала на маленькой койке а углу комнаты. Протерев глаза, она улыбнулась.
— Где же вы все время пропадали? — спросила она, застегивая гимнастерку.
— Работал в Вадевице.
— С капитаном Шапиро?
— Да.
— Воображаю — сплошная охота на красивых полячек!
— Было и это.
— Эх, вы, мужчины! Своих русских девушек в Управлении хоть отбавляй! Так нет, вам подавай полячек, чешек, венгерок, немок и всякую…
— Только прошу вас, Галя, не ругайтесь. Это не идет вам.
— Разве? А я думала, что мне все разрешается. Чудак вы! В нашем деле нельзя быть разборчивым. Будете ли вы ругаться или нет, — это вам не поможет. Вы — чекист. Я когда-то ужасно ненавидела чекистов… Глупости! Что я хотела сказать? Да! Если вам не нравится моя матерщина, постараюсь избегать ее.
— Спасибо вам.
— Кажется, пора за дело. Вот упрямый поляк мне достался!
Галя вышла в коридор и приказала Суворову привести поляка.
Я окинул взглядом комнату Гали. Между окном и дверью письменный стол. Вокруг него три стула. В углу маленькая койка. Печка, деревянный потолок, грязные стены, на столе электрическая лампочка, папка с бумагами, вот, кажется, и все.
