В раздумьях я стоял у лифта, всматриваясь в гладкую металлическую поверхность — пассивное бесстрастное зеркало. Я закрыл глаза и вспомнил: мистер Поттс позвонил сегодня в последний раз.
* * *
Передо мной сидел Яссер Сорки, он был родственником Махмуда Сорки, одним из многих приехавших к нему из Ирана. В госпитале работали на разных должностях еще несколько молодых Сорки. Яссер считался у себя на родине квалифицированным хирургом. Вайнстоун предупредил нас, что Сорки требует для него место в резидентуре уже в этом году, а пока Вайнстоун спихнул Яссера мне на исследовательскую работу.
Мне понравился Яссер — достаточно хорошие манеры и тихий голос. Его разговорный английский находился пока в зачаточном состоянии, однако он без труда читал и понимал хирургическую литературу. У него, пожалуй, были неплохие знания, но отдать предпочтение ему было бы чудовищной несправедливостью по отношению к другим претендентам. Мы с Бахусом, Чаудри и Раском договорились о том, что Яссер получит для начала место кандидата в резидентуру. Когда выучит язык и покажет себя, сможет подать заявку на постоянное место в следующем году.
— Доктор Зохар, я хочу показать предварительные результаты мета-анализа и данные о местном применении антибиотиков в хирургических ранах.
Яссер улыбнулся вежливо и корректно, как большинство выходцев из Ирана, показав плохие зубы. Я полистал рукопись, сразу было видно, что он хорошо над ней поработал.
— Молодец! Неплохой материал, я возьму его домой и внимательно прочитаю.
Яссер снова улыбнулся.
— Доктор Зохар, я скоро буду вашим новым резидентом, меня примут уже в этом году.
Итак, он уверен, что получит работу. Только из аэропорта и сразу в хирургическую резидентуру в Бруклине. Тысячи американских выпускников мечтают о хирургической резидентуре, а Сорки-старший проталкивает своего родственника только потому, что тот носит фамилию Сорки.
— Очень рад за вас, — ответил я, — зайдите ко мне наследующей неделе, и мы обсудим вашу рукопись.
Яссер вышел, улыбнувшись и пожав мне руку. Если это правда, то Вайнстоун уже… Нет, не может быть, я повсюду вижу врагов и предателей. Вайнстоун прав, я слишком уверен в своей правоте и у меня мания преследования, в конце концов нужно кому-то доверять.
Глава 7. Политика и макароны
В хирургии ты никто, пока число твоих врагов не сравняется по крайней мере с числом твоих друзей.
Аноним
Профессор Лоренс Вайнстоун нажал на газ и с удовольствием отметил мгновенную реакцию своего шестисотого красного «мерседеса», мчавшегося по Бруклинскому мосту. Вайнстоун любил менять автомобили, сейчас он стоял перед выбором, какой автомобиль купить после Рождества. Может быть, «порш»? Рим предложила «феррари» или «роллс». У нее хороший вкус! Вайнстоун удовлетворенно улыбнулся, Рим знала цену дорогим и роскошным вещам, у нее был свой неповторимый стиль, чего не скажешь о его первой жене, матери его детей, ее он привез с собой из Англии. Ужасный был брак! Как он страдал! Потом развод и несколько холостяцких лет на Пятой авеню. Радость свободы вдалеке от ненавистной жены. Рим была другой, с ней он счастлив, слава Богу, что он встретил Рим!
