Нет, конечно, он не мог предположить подобное, это было противоестественно для женщины-прихожанки, а других женщин Люк видел мало. Тильда и те немногие, с которыми ему доводилось встречаться ради плотских утех, не в счет. А поспешный отъезд? Кэрри повела себя как птица небесная — посидела на ветке, почирикала, потом вспорхнула — и нет ее. Улетела.
Люк посмотрел в окно и усмехнулся — именно это только что проделал зяблик. Раз — и нет его. Вон, даже ветка еще качается.
А у него? Дрожит душа?
Да, конечно, но только от желания погнаться за Кэрри. Теперь-то совершенно ясно, не быть ему проповедником, разве пастор Мэттью простит ему такое?
Люк покачал головой и замер, прислушиваясь к собственным ощущениям. Внутри было тихо, Люку казалось, что его душа затаилась, опасаясь подать ему знак. Он вспомнил разгоряченное и очень искреннее лицо Кэрри, когда она вышла в церковный проход и высказала все, что хотела. Она была хороша, эта смелая, яркая девушка. Ее рыжеватые волосы блестели в лучах солнца, проникающих в окна. На секунду Люку померещилось, что вокруг головы Кэрри он видит сияние, но стоило ему шевельнуться, как он увидел другой огонь — в глазах пастора Мэттью.
Едва подумав о Мэттью, Люк увидел пастора, который направлялся к его дому решительными шагами, не глядя по сторонам. На преподобном был твидовый пиджак и темно-синие джинсы, маленькая ухоженная бородка торчала вперед, во всем облике сквозила решительность.
Люк замер, первой мыслью было: как же Мэттью поведет себя? Прикажет тотчас убираться отсюда подальше? Станет уговаривать просить прощения у прихожан за то, что возбудил их разум, привезя сюда эту женщину? Уговаривать немедленно обвенчаться с Мэрион и уехать в другой город, в другой приход? Люк не знал, но ожидал разговора с интересом, поскольку ответ своей души уже услышал.
Он вспомнил, что в тот миг, когда Кэрри вышла из церкви, небо за окнами потемнело, а золотистый диск солнца нырнул в густое облако, угрожающее бурей. Люк почувствовал, что Небо закрылось для него, и он услышал неведомый голос, который произнес: «Ты артист, Люк. Ты сам это знаешь».
Он обвел глазами прихожан, увидел их горящие взоры, по которым ясно понял, как они относятся к тому, что только что произошло в церкви.
«Ты артист, Люк». Но это вовсе не означает, что ему нужно срочно лететь в Голливуд или наниматься в труппу бродячих актеров. Это означало лишь одно: ему надо перестать лгать себе, будто он не сможет жить без церковной кафедры. Или точнее сказать, что он не переживет без церковной кафедры.
