— Рекламному агентству «Фрисби». Оно готовит выпуск о счастливой жизни людей после семидесяти.
Джордж прыснул.
— А я думал, о счастливой жизни после смерти. Сейчас так много об этом говорят. Модная тема.
— Согласна, но это еще не про нас. Мы с тобой будем прелестной парой после семидесяти.
— А хищница Пипа? Она при чем?
— Она явится доказательством того, что у нас все еще есть силы ужиться под одной крышей даже с диким зверем. — Джулия засмеялась. — Мне сказали, уже построены декорации — уголок охотничьего домика, специально для нашего кадра.
— Как любезно. Надеюсь, это не благотворительная акция? — спросил Джордж, взглянув на свой золотой «кольбер», словно давая понять всему миру, что он до сих пор исповедует принцип: время — деньги.
— Они приготовили шкуру зебры, рога антилопы и еще что-то.
— Слушай, давай остановимся и выпустим ее на волю. Я имею в виду, что согласен держать Пипу у себя на коленях, — предложил Джордж.
— Хорошо, ты очень любезен. Будем надеяться, она тоже мило настроена по отношению к тебе сегодня.
Джулия притормозила возле обочины, включила фонари аварийной остановки, давая понять, что в неположенном месте припарковалась лишь по суровой необходимости.
Гепардиха Пипа, освобожденная из плена большого баула, потрясла пятнистой головой, с удовольствием приходя в себя.
— Наша кошечка, — хмыкнул Джордж. — Ты ее, по-моему, раскормила.
— Нет, Пипа от рождения крупнее, чем ее сородичи. Ну и климат для нее оказался подходящим и во Флориде, и в Калифорнии.
Пипа грациозно прошлась вдоль обочины, принюхиваясь и морща нос. Когти ее цокали по асфальту — только у гепардов из всех кошачьих они не втягиваются в подушечки. От этого мягкого и сильного животного было невозможно отвести глаз. Вот почему, увидев однажды гепарда на воле, в Индии, Джулия захотела любоваться им постоянно. Тем более что индийцы давно научились приручать гепардов и использовать их вместо борзых собак для охоты на зайцев и антилоп.
Джулия взяла Пипу на руки и подала Джорджу.
— Садитесь, поехали.
Она вернулась за руль и откинулась на спинку кресла, закрыв глаза. Прислушалась, не слишком ли гулко стучит сердце.
Сердце мучило Джулию с рождения — сложный врожденный порок не обещал ей долгой жизни, а доктора — мучительной печали старости.
— Разреши себе все, — посоветовал ей однажды доктор, у которого она практиковалась перед тем, как получить диплом врача.
Это было накануне войны, поэтому Джулия сказала:
— Я хочу в военный госпиталь.
