Коля заплакал злыми слезами бессилия и стыда.
Настя перепугалась до полусмерти. Коля в ее глазах был почти взрослым. К тому же храбрецом: он лазал на верхушки самых высоких деревьев! К тому же необычайно умным: он знал множество стихотворений и читал их на память просто так, а вовсе не тогда, когда его об этом просили.
И, если Коля так плачет, значит, случилось что-то страшное. Настя заревела в голос.
Коля пришел в себя. Слабая надежда, очень слабая…
— Послушай, Настя, — сказал он, — помнишь вчерашнюю женщину?
— Та, что с Гришей? В красивом платке? — сейчас же спросила Настя, глаза ее зажглись любопытством, и слезы мгновенно высохли на щеках.
В красивом платке? Коля не помнил никакого платка. Он не мог бы даже сказать, был ли платок на женщине вообще.
— Какой же это «такой красивый»? — недоверчиво спросил Коля.
Настя самодовольно улыбнулась:
— На белом такие большие-большие красные розы. Я даже издалека увидела.
Вот как? Даже издалека? Это все-таки что-то… А впрочем, чем это может ему помочь?
— Послушай, Настя. Когда я потащил Лавсана в сарай, ты оставалась с этой женщиной. О чем вы говорили с ней?
— Говорили? Мы не говорили, — бойко ответила Настя.
Коля стал раздражаться: этого не могло быть. Не могли же они молча смотреть друг на друга, как две дуры!
— Что-нибудь она тебя спрашивала? Или ты ее?
— Ах, это… Да, она спросила, как меня зовут. А что, эта тетка оказалась воровкой? Да?
— Да нет, нет же! Ну, а ты что спросила?
— Ничего я не спросила, — заныла Настя, — это она меня спросила, как меня зовут.
— А ты? — настаивал Коля.
— Что же я могла ответить? Я сказала: «Настя…» — Девочка захныкала. Она не могла понять волнения брата, но оно передавалось ей.
У Коли пересохло в горле, ему хотелось сломать прутик и выдрать тупоумную девчонку. Но он сдержал себя. В конце концов, он был мужчиной, и никто-никто не мог ему сейчас помочь. Никто, кроме него самого.
— Пойди сюда, Настя! — сказал он примирительно.
Сестра недоверчиво приблизилась.
— Сядь!
Когда она села рядом с ним на ступеньке и он близко увидел ее ничего, ну ничегошеньки не соображающие вишенки-глазки, Коля почувствовал себя глубоко несчастным.
Он глубоко вздохнул и начал рассудительным тоном, как ему казалось, похожим на папин:
— Припомни, Настя, эта тетка не сказала, как ее зовут?
— Н-нет.
— А может быть, она сказала, к кому она идет? Может быть, она спросила, как ей пройти… куда-нибудь?
Коля не заметил, как сильно сжал плечо сестренки.
