, он отвечает. Он ведет машину. И проведет ее.
Дорога из Долгунцов была накатана. Только что прошло, судя по следу, не меньше двух машин. Прошли они, видать, среди ночи, с ходу, не останавливаясь в Долгунцах. «Не издаля шли, — решил Лешка, — из ближнего совхоза, однако не возвращаются!»
Было уже совсем светло. Над сопками стояло нежное розовое зарево, как будто не ко времени зацвел там богульник.
До поворота по спидометру — 67 километров. Ни одна машина не возвратилась. «Может, трепотня все. Или оползла уже… Махина!»
Как всегда в марте, после пурги потеплело. Среди зимы забирал сильнее мороз. А сейчас потеплело. «Теплом ее могло и двинуть…» Лешка отдавал себе отчет в шаткости такой надежды. Таять-то не таяло. И на солнце не таяло. Вот кабы ветер! Ветра тоже не было. Он улегся где-то за грядой.
Хорошо, что Ксения ни о чем не догадывается. У нее своя забота, свои страхи — гангрена! Странно, еще вчера Ксения и девушка в сером свитере как-то не сливались в один образ. Девушка существовала сама по себе, одинокая, загадочная, немного печальная и какая-то беспомощная. Может быть, даже нуждающаяся в его, Лешкиной, мужской опеке. Ксения вошла в Лешкино бытие уверенной в себе хирургиней, деловой, «моторной» — пальца в рот не клади!
Сегодня обе они уже не существовали порознь: позади него утвердилась на сиденье та же уверенная в себе хирургиня, но она, как никогда, нуждалась в его опеке.
Вдруг он тревожно подумал, что Ксению мог повезти и не он. Другой водитель. Под лавину как раз и угодили бы! Но ведь и он не поехал в объезд. Да, но он на что-то все же рассчитывал… На что?
Беспокойство не утихало в нем, как только на миг приглушенная зубная боль, и это внутреннее «скорей, скорей!» мутило голову.
Дорога становилась все хуже. Ночной ветер сдул сухой колючий снег со степной дороги. Но сейчас она кружила у подножия сопки, то и дело преграждали путь снежные холмы, примятые с одной стороны недавно прошедшей машиной. «Проскочила!» — с надеждой говорил себе Лешка об этой машине впереди, но беспокойство не уходило.
На одно мгновение он представил себе, что там, у поворота на Соктуй, висит она, притаившись, снежная махина… «Да ну! Чего раньше времени терзаться! Вот ведь проскочила!»
«Проскочила!» — Лешка повторял это слово, как заклинание, и так же мало верил в него, как в заклинание. Однако ни одной встречной машины не попадалось.
Он не удивился, когда в сероватой дымке впереди увидел трехтонку, идущую навстречу. Почему-то сразу решил, что это не встречная, не из Соктуя, а именно та, вернувшаяся машина.
