Кто-то распахнул дверь и вошел в чайную, топая пимами с морозу и шумно сморкаясь.
— Ух, намело! — сказал осипший голос.
— Что? Пурга назад завернула? — услышал Лешка; голос глухо доносился через перегородку.
— Чихал я на пургу! — отвечал вошедший, — Моя полуторка, как собака, носом дорогу чует. Лавина грозится — вот что!
— Лавина? — тревожно спросило сразу два голоса. — Где?
— Как раз на повороте на Соктуй, над обрывом. Пласт лежит медведицей. Поползет — костей не соберешь.
— Большой пласт-то?
— Хватает! Такая махина — у-у!
— Что ж делать? В объезд надо.
— Я сам так мыслю. Переночую и двинусь.
Потом голоса умолкли, слышно было, как люди скидывали пимы, укладывались спать на лавках. Потом все стихло.
Лешке показалось, что уже поздно, что он проспал, но часы показывали четыре. За перегородкой хлопнула дверь. Кто-то, войдя, сказал приглушенно:
— Стихло.
Лешка вышел на улицу.
Пурга прекратилась. Только кое-где снежный завиток указывал ее путь. Было отчетливо видно, какая буря недавно бушевала здесь. Словно волны, внезапно замерзшие в своем беге, снежные наметы перекрещивали дорогу.
Молодые осинки и тополя дружно и весело взбегали друг за дружкой на холм. Как храбро они сражались недавно с бурей!
Широкая деревенская улица была безлюдна, кое-где окна уже освещались одно за другим.
На чуть посветлевшем небе мерцали бледные звезды.
Далеко видная дорога убегала к сопке, мягкие линии которой затушевывали тени сосен. Лиственницы стояли вразброд у поворота.
Он дошел до избы Федосьи Григорьевны, хотел стукнуть в ставню, чтобы Ксения подымалась, но она сама, уже одетая в дорогу, вышла из ворот.
— Вы бы чайку пока попили. А я подъеду, — предложил Лешка.
Но Ксения хмуро сказала:
— Какие чаи! А там опять пурга или еще что… А больной ребенок — жди нас! — Она вскинула на Лешу глаза, неожиданно просящие, почти умоляющие.
И он поспешно согласился:
— Пошли!
— Ух, намело! — сказала Ксения, с опаской глядя на выросшие за ночь сугробы, словно дымящиеся под ветром тонким белым дымом.
Эти слова сразу напомнили Лешке ночной разговор. Лавина. Еще этого не хватало! На повороте на Соктуй! Ничего себе местечко!
Надо было обязательно поговорить с этим человеком.
У чайной стояла вчерашняя полуторка.
В избе сидело за самоваром несколько мужчин. Все были молчаливы, не в пример вчерашнему, озабочены. Слышно было только деловитое прихлебывание чая, забеленного, по местному обычаю, молоком, и короткие реплики насчет погоды.
