* * *
Человек быстро привыкает к хорошему, и Гитлер не был исключением. Он мгновенно забыл все выпавшие на его долю лишения и был уверен, что ничего подобного в его жизни больше не повторится. Он — избранный, и должен жить достойно. Его вера в себя и свои недюжинные способности дошла до смешного, и в один прекрасный день он отправился в «Венский театр» пробоваться на роль… участника хора.
По просьбе директора Адольф исполнил арию Данилы «Пойду к Максиму я» из любимой им оперетты «Веселая вдова», и пораженный его вокальными способностями директор направил молодого человека к хормейстеру. Как это ни удивительно, тот тоже не имел ничего против участия Гитлера в театральном хоре, но… у Гитлера не оказалось необходимого для пения в хоре фрака, и его карьера певца была отложена, как оказалось, навсегда.
Побывав в театре, Гитлер в очередной раз убедился в том, что хорошая одежда не только роскошь, но и средство достижения цели. Давний любитель шикарных костюмов преобразился, и вместо заросшего обитателя ночлежного дома в засаленном до блеска одеянии, которому можно подать милостыню, перед изумленными обитателями ночлежки предстал щеголь, одетый в элегантный костюм и подстриженный у одного из лучших мастеров Вены.
А затем… началась тяжба с сестрой. После смерти облагодетельствовавшей Адольфа тетки та потребовала передать ей получаемую братцем сиротскую пенсию на основании того, что у него и без этих грошей денег предостаточно. Да и получал он эту самую пенсию, по ее официальному заявлению, неправильно, поскольку заверил суд, что является студентом.
Линцские судьи попросили коллег из леопольштадского суда выяснить реальное положение финансовых дел Адольфа Гитлера, и в протоколе судебного заседания появилась запись о том, что «Адольф Гитлер… готов передать всю сумму своей пенсии по случаю потери родителей своей сестре, дабы таким образом подчиниться результатам дознания, согласно которому он… является обладателем значительной суммы, подаренной ему теткой Иоганной Пельцль в целях содействия его карьере художника».
* * *
Каждое утро Гитлер делал эскизы рисунков на бланках почтовых открыток, после легкого, но весьма сытного обеда раскрашивал их и относил торговцам. И встречали его теперь с некоторым почтением. Элегантный костюм, чисто выбритое лицо и аккуратно подстриженные усики — именно так теперь выглядел недавний бродяга, от которого шарахались прохожие.
Приятно пораженный произошедшей с Адольфом переменой один из его главных контрагентов Альтенберг не спешил расставаться с ним после выплаты гонораров и приглашал художника на чашку чая в роскошную гостиницу «Бристоль». Странное дело: отъявленный антисемит, каким себя уже успел зарекомендовать Адольф Гитлер, беседовал с еврейским торговцем о чем угодно, но только не о том зле, какое, по его глубочайшему убеждению, принесло в этот мир то самое племя, к которому тот принадлежал. Убеждения убеждениями, а работа работой, даже если она зависела от носителей этого самого мирового зла.
