Но дело было не только в деньгах. Гитлер люто ненавидел коммунистов с их бредовыми идеями, которые кровью и железом вбивал в головы своих подданных в России Сталин. И поддержать экспроприацию он не мог даже при всем своем желании. Промышленники и банкиры могли увидеть в ней первый шаг на пути к конфискации их собственного имущества, и пойти на поводу у «господ с севера» означало подрубить тот самый сук, на котором он сидел. Ничего, кроме озлобления эти скорее уже не господа, а товарищи, у него не вызывали.
— Как эти тупицы не понимают, — кричал он, брызгая слюной, — что исполнить те социалистические чаяния немецкого народа, о которых так трогательно говорил в рейхстаге Грегор Штрассер, значит своими руками задавить движение! Неужели они не могут вбить себе в голову, что слово «социалистический», черт бы его побрал, есть всего лишь ширма, за которой умный политик может спрятать свои истинные мысли!
Несколько успокоившись, он принялся размышлять, что ему теперь делать. Никакой связи с государственной властью у него не было, как и такого действенного орудия господства над партией, какими совсем еще недавно являлись штурмовые отряды. Партия насчитывала тридцать тысяч членов, но принадлежали ли все эти партайгеноссе ему — большой вопрос. Да и в самой партии, которую раздирали противоречия, мира не было.
Все большую активность проявлял и Г. Штрассер, по словам которого Гитлер на поверку оказался обыкновенным оратором, но никак не политиком и государственным деятелем. Что это за политик, который то и дело увиливает от решения главных вопросов? И рано или поздно Г. Штрассер вместе с быстро поднимавшимся в гору Геббельсом мог поставить Гитлера перед дилеммой: либо новое распределение партийного руководства, либо раскол! Третьего не дано! Судя по той убежденности, которая исходила от Г. Штрассера, он был уверен, что загнанный в угол Гитлер уступит и удовлетворится постом номинального председателя партии и ее главного оратора. По сути дела Штрассер готовил для Гитлера ту же самую участь, на которую тот в свое время обрек незадачливого А. Дрекслера.
Положение Гитлера ухудшалось чуть ли не по часам, а он все еще не решался ступить на тропу войны. Вместо того чтобы бороться с набирающими силу Штрассерами, он неожиданно для всех затеял совершенно не нужный партии судебный процесс по делу об оскорблении своей личности, который окончился тем, что один из его бывших приверженцев крикнул ему на весь зал:
