Эту тетрадь, в которой только сейчас начал рисовать Митя, Катя подарила ему очень давно, и даже с любовью подписала ее.
Она открыла тетрадь и начала листать. Рисунки были размазанными и не несли в себе какой-либо идеи. Всего их было пять, но один, привлек Катино внимание. Она остановилась на нем, и всмотрелась. Когда ее сознание преобразило то, что было запечатлено на листке рукой больного князя, Катя вскрикнула и выронила тетрадь. Она обернулась и посмотрела на юношу. Он сидел в своем кресле, и в глазах его блуждал неподдельный страх, смешанный с облегчением.
— Где ты увидел этого человека, милый? — ласково спросила она у брата, стараясь не напугать его еще больше.
Юноша совсем изменился в лице, и скрюченной, дрожащей рукой указал на окно. Столько сил ему стоил этот жест, что Катя прослезилась и вновь упала на колени рядом с ним.
— Мой хороший! Родной мой мальчик! Я позову одного хорошего человека, он поможет нам! Мы не дадим тебя в обиду!
Князь растрогался и задрожал всем телом. В безмолвных рыданиях и пуская слюни, он пытался погладить сестру по голове. Катя схватила его руку и поцеловала.
Позже, когда Митя принял лекарства и лег в постель, Катя написала Иштвану записку. Вызвав высокого обер-офицера из своей свиты, она вручила ему конверт, продиктовав адрес.
— Вручишь Иван Аркадьевичу лично в руки, и подождешь. Поедете верхом, так будет быстрее. Если не захочет ехать сам, привезешь силой. Все понял?
Офицер кивнул и вышел.
Несколько минут Катя посидела за столом, всматриваясь куда-то в безликость белой стены, затем уронила голову на руки и горько заплакала.
О том, что княжна покинула черту города, Иштвану сообщили сразу. Но место, куда она направилась, он узнал лишь спустя какое-то время. Когда вернулся второй агент, незаметно проследивший за княжеским экипажем.
Он и так был раздосадован тем, что поиски таинственного убийцы не дали никаких результатов, а тут еще и выходка взбалмошной княжны, которой он строго настрого запретил покидать границы Михайловского замка.
Дождавшись агента, Иштван сразу же поскакал в сторону Гатчины не обращая внимания на снег и ветер больно бьющий в лицо. Франц с легкостью справлялся с ровной, протоптанной дорогой. И вскоре Иштван увидел очертания мрачного дома, в отдалении заброшенную деревушку, рядом с которой и стоял этот мир прискорбных душ.
Он был на распутье дорог, одна из которых уходила в деревню, а вторая к лечебнице, когда на встречу ему выехал офицер Илларионовского полка. Увидев всадника, офицер замер. Узнав Иштвана он подъехал, отдал честь и протянул ему записку.
