Но его радость была прервана. Петр сухо посмотрел на начальника и сообщил:
— Друг он ему или нет, установить не удалось. Пропал наш лжеюнкер, бежал.
— Как бежал? — опешил Иштван. — А как же наружка? Не уследили?
— В том то и дело, что следили за домом со стороны улицы, а там оказывается черный ход был. Вот он через него и ускользнул.
— Дьявол! — воскликнул Иштван, и стукнул кулаком по столу. — Значит опять ничего!
Он откинулся на спинку, и задумчиво поднял взгляд.
— Наружку не снимать, — решительно заявил Иштван, — А удалось выяснить из чьих ямщик был?
— Нет. Все как сговорились, твердят одно и то же, мол смерть пришла за молодым. Толкового никто не сообщил.
Домой Иштван вернулся в дурном расположении духа. Его терзали мысли о случившемся. Три смерти — одна преследующая другую, и только на горизонте замелькает свет, как кто-то своей рукой прикрывает его, и все вновь погружается во мрак. Мысли, догадки, предположения. Иштван чувствовал, что топтался на месте, а время отведенное князем неумолимо бежало вперед.
За селом Верпелево, в небольшой и довольно дряхлой на вид гостинице, поздним вечером, того же дня, появились два странных гостя.
Один из них был невысокого роста, круглого, нелепого телосложения, с маленькой головой, короткими ножками и выпирающим брюшком. Его выпученные глаза и маленький рот сложенный трубочкой, делали его похожим на экзотическую рыбу, не хватало только плавников. Одет он был просто, но по мещански. В отличное драповое пальто, на распашку, костюм отличного кроя и меховую шапку. Шея его была обмотана странным на вид шарфом, руки плотно обтянуты в замшевые перчатки.
Второй был обычным на первый взгляд человеком. Деревенский мужик, из бывших солдат. В потрепанной одежде, поношенных сапогах и дырявом тулупе. Странным было в нем трепетное преклонение перед толстяком, которого он не переставая называл: Ваше сиятельство! И неустанно ему кланялся.
Швейцар, открывший им двери, долго рассматривал посетителей, думая пускать или не пускать их внутрь, пока толстяк грубо не оттолкнул зазевавшегося служаку и не рявкнул:
— На мое имя заказан нумер! Граф Марыжкин!
Услышав громкий титул, швейцар натянул дежурную улыбку и бросился к экипажу, вытягивать незначительную поклажу заезжего графа.
Мужик, в дырявом тулупе, оказавшийся камердинером графа, демонстративно фыркнул на нерасторопного и непонятливого швейцара, сплюнул в сторону и вошел следом за своим господином.
