Да, Пауэлл и Оцеола — это одно и то же лицо. Как и следовало ожидать, мальчик превратился в цветущего мужчину, в героя! Под влиянием нахлынувших чувств — дружбы в прошлом и восхищения в настоящем — я готов был броситься к нему в объятия, но удержался, сознавая, что сейчас не место и не время для излияния дружеских чувств. Этикет и чувство долга не позволяли сделать этого. Я изо всех сил старался не показать вида и сохранить хладнокровие, хотя не мог оторвать глаз от того, кем восхищался теперь еще больше.
Размышлять было некогда. Тишина, наступившая после крика агента, была нарушена, и нарушил ее сам Оцеола. Видя, что все взгляды устремлены на него, молодой вождь выступил шага на два вперед и встал перед агентом. Испытующий взор его был не суров, но тверд.
— Вы, кажется, обратились ко мне? — спросил он тоном, в котором не чувствовалось ни волнения, ни гнева.
— А к кому же еще? — резко возразил агент. — Я назвал вас по имени — Пауэлл.
— Но меня зовут не Пауэлл.
— Как — не Пауэлл?
— Нет! — ответил индеец, возвышая голос и вызывающе глядя на агента. — Вы можете называть меня Пауэллом, если вам это нравится, вы, генерал Уайли Томпсон, — продолжал он, медленно и с насмешкой произнося полное военное звание агента.
— Но знайте, сэр, что я презираю имя, данное мне белыми. Я — сын своей материnote 43, и мое имя Оцеола.
Агенту потребовалось большое усилие воли, чтобы сдержать свою ярость. Насмешка над его плебейской фамилией задела его за живое: Оцеола достаточно хорошо знал английский язык, чтобы понять, что «Томпсон» имя отнюдь не аристократическое. Его сарказм попал прямо в цель.
Агент был настолько взбешен, что, будь это в его власти, он приказал бы тут же на месте казнить Оцеолу. Но такой властью он не обладал. Кроме того, рядом стояли триста вооруженных индейцев — целый отряд, и каждый из них держал в руках винтовку. Агент понимал, что американское правительство не очень-то похвалит его за такую неуместную раздражительность. Даже Ринггольды — хотя они и были его близкими друзьями и советчиками и лелеяли в глубине души злобные планы погубить Восходящее Солнце — оказались достаточно разумными для того, чтобы не поощрять подобного образа действий. Не отвечая Оцеоле, Томпсон снова обратился к вождям.
— Хватит разговоров! — сказал он тоном начальника, усмиряющего подчиненных. — Мы уже достаточно все обсудили. Вы рассуждаете, как дети или как глупцы. Я больше не желаю вас слушать! А теперь узнайте, что говорит ваш Великий Отец и что он поручил мне передать вам. Он велел положить перед вами эту бумагу. — Тут агент вынул свернутый в трубку пергамент и развернул его. — Это Оклавахский договор. Многие из вас уже подписали его. Я прошу их подойти сюда и снова подтвердить свою подпись.
