Сестра смотрела на него, как мне показалось, с восхищением, хотя иногда в ее взгляде проскальзывало что-то вроде страха. Она то краснела, то бледнела; я решил, что облик индейца напоминает ей ту страшную сцену в бассейне. И я снова пожалел, что взял ее с собой.
Наше появление, по-видимому, вовсе не смутило молодого индейца. Он держал себя спокойно и сдержанно, словно ожидал нас. Но он, конечно, не мог предполагать, что мы приедем вдвоем. В его обращении отнюдь не чувствовалось холодности. Как только мы причалили, он схватил нос лодки, подвел ее вплотную к берегу и с вежливостью образцового джентльмена помог нам высадиться.
— Добро пожаловать! — сказал он и, взглянув на Виргинию, добавил: — Надеюсь, что сеньорита поправилась?.. А о вас, сеньор, нечего и говорить: раз вы сумели грести против течения, значит, вы вполне здоровы!
Слова «сеньор» и «сеньорита» указывали на следы испанского влияния, еще сохранившиеся от тех отношений, которые издавна существовали между семинолами и испанцами. И на нашем новом знакомом были надеты вещи, которые носят в Андалузии, — серебряный крест на шее, ярко-алый шелковый пояс и длинный треугольный клинок за поясом. Даже самый ландшафт напоминал испанский: здесь были хаотические растения — китайские апельсины, великолепные тыквы-папайи, стручковый перец и томаты. Все это характерно для усадеб испанских колонистов. Архитектура дома носила отпечаток кастильского стиля. И резьба на нем была не индейская.
— Это ваш дом? — спросил я, слегка смутившись.
Дело в том, что он приветствовал нас как хозяин, но я не видел никакой хижины. Его ответ успокоил меня. Он сказал, что это его дом, вернее — дом его матери. Отец его уже давно умер, и они жили втроем — мать, сестра и он.
— А это кто же? — спросил я, указывая на работников.
— Это наши рабы, — отвечал он с улыбкой. — Вы видите, что мы, индейцы, тоже постепенно начинаем приобщаться к цивилизации.
— Но ведь не все они негры! Я заметил здесь и индейцев. Неужели они тоже рабы?
— Да, так же как и все остальные. Я вижу, вы удивлены? Это индейцы не из нашего племени. Наш народ когда-то покорил племя ямасси, и многие из пленников остались у нас рабами.
Мы подошли к дому. Мать юноши, чистокровная индианка, встретила нас в дверях. Она была в национальном индейском костюме. В молодости она, по-видимому, была замечательной красавицей и произвела на нас самое приятное впечатление. Особенно привлекало в ней сочетание тонкости ума с нежной материнской заботой.
