— Ну чего ради ей понадобилась такая таинственность? — произнес он вслух. — Не для того же, чтобы заинтриговать меня?
Тут дверь спальни открылась и вошел его камердинер, у которого он сразу же спросил:
— Ну, у тебя есть какие-нибудь новости об этой странной девице, Бэтли?
— Боюсь, милорд, что пока я не смог ничего узнать. Я, если можно так выразиться, поболтал с домоправительницей, но, как она и сказала вашей милости, она ничего не знает. Она взяла эту юную леди без всяких рекомендаций.
От внимания графа не укрылось то, что Бэтли, прекрасно разбиравшийся в людях, говоря о Жизели, употребил слово «леди». Он прекрасно знал, что тот прибегает совершенно к другому тону, когда говорит о тех, кого называет «особой» или «молодой женщиной». Конечно, это только подтвердило то, что граф знал и сам, но в то же время было интересным наблюдением.
Граф заметил, что Бэтли уже перестал обижаться на то, что к Жизели перешло то, что прежде было одной из его обязанностей. При обычных обстоятельствах он очень ревниво воспринимал то, когда за его господином ухаживал какой-то другой слуга, и не выносил, чтобы кто-то хоть отчасти посягал на те особые отношения, которые у них сложились. Но Жизель он, похоже, принял без всякого сопротивления — и граф по достоинству оценил всю неординарность происшедшего.
— Продолжай попытки, Бэтли, — сказал он камердинеру. — Редко бывало, чтобы нам с тобой не удавалось выяснить то, что мы хотим узнать. Помнишь, как ты мне помог в Португалии, когда смог выяснить, куда торговцы спрятали все свои вина?
— Это было намного проще, милорд, — отозвался Бэтли. — Женщины во всем мире одинаковы, и португалки не меньше других любят, чтобы за ними поухаживали.
— Поверю тебе на слово, — ответил граф. Он заметил, как глаза его камердинера заискрились смехом: видимо, он вспомнил очаровательную сеньориту, с которой граф провел несколько приятных ночей, когда они проездом оказались в Лиссабоне.
Мало нашлось бы и жизни графа таких эпизодов, о которых бы не знал Бэтли. Он был полностью предан своему господину, питая к нему уважение и восхищение, доходившие чуть ли не до обожания.
И в то же время его камердинер никогда не проявлял подобострастия и не терял независимости взглядов и суждений.
Бэтли был очень сметлив, и граф знал, что он редко ошибался в своих оценках мужчин и женщин.
— Скажи мне откровенно, что ты думаешь о нашей новообретенной прислуге, Бэтли, — спросил он.
— Если вы это о мисс Чарт, милорд, — ответил Бэтли, — то готов спорить на последнюю рубашку, что она — настоящая леди. Но она что-то скрывает, милорд, и это ее сильно тревожит, хоть я никак не могу понять, почему.
