Моросил нудный, нескончаемый дождь. Под копытами хлюпало. Измотанный трофейный конь едва плелся, что значительно облегчило задачу нападавшим. На руку им была и дрема, сморившая всадника. Уставший, продрогший от вездесущей промозглой сырости пфальцграф клевал носом, укутавшись в черный плащ. Инквизиторская дорожная одежда, как оказалось, не только хорошо защищала от чужих глаз, но и довольно сносно — от холода и непрекращающейся мороси.
А вот от лихих лесных людей — не уберегла.
Дипольд встревожился слишком поздно.
Услышал шорох над капюшоном…
Ворон?!
Вскинулся. Поднял голову…
Не ворон!
Откуда-то сверху, из темноты, из переплетения еловых лап, падает тяжелая петля. И — сразу — сильный рывок. Тугая веревка притягивает локти к бокам. Ноги теряют стремена. Седло, будто само по себе, выскальзывает из-под седалища…
Удар о землю, смягченный толстым ковром влажной липкой хвои. Всхрап перепуганного коня. Частый, но негромкий (все та же мокрая хвоя, скрадывающая звуки) топот удаляющихся копыт. Добрый конь, по всей видимости, нападавшим был без надобности. Им сейчас нужен был только он, Дипольд Славный.
Уже окружают! Быстрые шуршащие шаги — справа, слева, сзади. Едва различимое постукивание металла, обмотанного то ли травой, то ли ветошью. Приглушенные голоса…
Неужто проклятые оберландцы? Неужто навел-таки магиерский ворон погоню на след беглеца?
Дипольд попытался извернуться, вырваться из петли. Не смог. Не успел. Не дали.
Даже выругаться.
Кляп — в рот. Черный мешок на голову — поверх застегнутого на все три пуговицы инквизиторского капюшона. Путы — на руки, на ноги.
Скрутили…
Нападавшие действовали ловко, умело и расторопно. «Может, разбойники лесные? — промелькнуло в голове. — Такой народец во множестве выползает из своих нор в любое смутное время».
А впрочем, не похоже. Обычные лиходеи нипочем не упустили бы хорошего коня. Да и на инквизитора нападать рискнули бы едва ли: толку мало, зато хлопот потом — не оберешься. А уж коли все-таки напали, то прирезали бы свою жертву сразу — на месте, без лишних проволочек и ненужной возни. А эти — нет. Эти зачем-то связали, полонили. Тащили…
Куда?!
Дипольда — беспомощного, опутанного ремнями, с мешком на голове — волокли молча и шустро. По кустам, по оврагам, перекидывая друг другу через поваленные стволы, передавая из одних крепких рук в другие.
Потом послышалось журчание воды. И — бр-р-р! — сапоги словно жидкого льда зачерпнули. Пфальцграфа окатило холодными брызгами с ног до головы. И без того влажный плащ промок окончательно. Капюшон и мешок на голове — тоже.
