— А поскольку все дороги, ведущие из Нидербурга, были перекрыты моими людьми задолго до м-м-м… штурма…
Многозначительная пауза.
«Вот именно — „м-м-м… штурма“!» — с ненавистью подумал Дипольд. Настоящего штурма-то не было и в помине. Потому как некому было дать настоящий отпор войску маркграфа.
— В общем, никто не мог покинуть нидербургские земли без моего ведома, — продолжал Альфред. — Если же Дипольд все-таки ускользнул каким-то чудом, тогда и вы все мне — без надобности. Однако я подозреваю, что гейнец находится где-то здесь. Очень возможно — на этой самой площади, среди вас. И я хочу его видеть. Тот, кто укажет на Дипольда, спасет и себя, и остальных.
Толпа вновь заволновалась, чувствуя, как обретенная было надежда рассеивается, будто призрачный туман.
— Молча-а-ать! — Альфред опять поднял руку.
Замолчали. Начинающийся гомон как отсекло. Маркграф еще раз окинул площадь быстрым холодным взглядом. Крест-накрест. Из конца в конец. Словно клинком полосуя. Заговорил снова:
— Или, быть может, его светлость пожелает выйти сам? Но тогда, уж не обессудьте, господа нидербуржцы, ваша помощь мне не понадобится. И я тогда вам ничем обязан не буду. Ну а выводы делайте сами. Итак, я жду ровно минуту. Потом… Потом я пускаю на площадь своих големов. Искать пфальцграфа будут они. И горе тому, кто попадется им под руку.
Альфред Чернокнижник демонстративно повернулся к механическому монстру, свершившему расправу над самозваным мастером. Оберландский великан все еще держал в стальных дланях две оторванные человеческие руки.
В толпе зашептались. В толпе завертели головами, осматривая соседей цепкими затравленными глазами. Толпа жаждала выпихнуть хоть кого-то. И тем хоть как-то отсрочить неизбежное.
— Вон тот, в капюшоне, — вдруг услышал Дипольд за спиной чей-то гнусавый голос — пока еще тихий и осторожный. — Инквизитор, который. Может, он, а?
— А ведь и правда! — тут же поддержал гнусавого кто-то еще — тоже сзади. Второй голос звучал громче и увереннее. — Пусть-ка лицо свое покажет!
— Точно он! — вступил в разговор третий горожанин. Этот стоял сбоку, и его Дипольд приметил сразу. Нидербуржец зажимал ладонью кровоточащее предплечье. Раненый говорил вполголоса — одновременно боязливо и убежденно: — Святой отец меня ножом по руке полоснул. Гляньте, кровищи сколько! И на плаще его — тоже, вон, пятна. А ведь истинным служителям божьим, пусть даже и карателям Святой Инквизиции, кровь человеческую проливать не положено. И ножей с собой инквизиторы не носят.
