Он, Вадька, вещал:
— Куда спешить, пороть горячку? Поспешишь, быстро начнется скука.
Я, восемнадцатилетний юнец, Вадьке верил безоговорочно. В этих делах он был профессор, даже академик (он целовался с пятьюдесятью девчонками и с тремя из них спал), а я и на жалкого любителя не тянул.
— Я не красавец, но девчонки меня любят, — бахвалился Вадька, — потому что их развлекаю. Они все любят развлекаться.
В те дни Вадьке стукнуло двадцать пять — как раз тот возраст, когда мужчина нравится всем женщинам от девчонок до старух, тем более такой, как Вадька, который всегда и всюду улыбался и в жизни обращал внимание на плюсы, а не на минусы.
Вадька жил в соседнем доме. Русоволосый, крепко сбитый здоровяк, с короткой шеей и светлыми глазами, он по утрам для разминки, поигрывая мускулатурой, помогал дворнику грузить уголь, днем работал слесарем на станции техобслуги машин, по вечерам катал на трофейном «опеле» девчонок…
Вадька обитал на верхотуре — под чердаком. Ну и сырища там была! В дождь лило как из шлангов. Раз пять Вадька вызывал техника, чтобы крышу починили, а тот придет, поглазеет:
— Взорвать бы все это, — вздохнет с идиотской улыбочкой, помусолит папиросу, пообещает прислать кровельщика и… тягу.
В Вадькиной комнатенке мебели не было, одна раскладушка да кресло, зато стоял проигрыватель с завальными дисками.
— Распрекрасная кубатура, — хорохорился Вадька. — Подождите, прибарахлюсь, такой марафет наведу — разорвет вас, гавриков, зависть.
Это жилье Вадька снимал, а прописан был у родителей. Его старики имели двадцатиметровую комнату на четверых, но на учет их не ставили.
— Норма — пять метров на нос, — разводил руками Вадька. — На сантиметр меньше б, поставили. Фанеру, что ли, набить? Но ничего, скоро подзаработаю на отдельную хату.
Все у Вадьки было в порядке: отдельная хибара и «опель-олимпия», который он водил как бог и которым я просто бредил, и костюм с иголочки, и рубашки-размахайки, и с деньгами Вадька расставался весело. Девчонки на нем так и висли.
Меня они тоже замечали, но Вадьку любили, а ко мне только хорошо относились. Со мной, например, ни одна девчонка не танцевала дважды. Я с ними слишком вежлив был, что ли: приглашаю, говорю «пожалуйста», танцую — особенно не прижимаюсь, отведу на место — благодарю. А второй раз подойду — они отворачиваются. Но тут же подскочит какой-нибудь развязный тип, хватает за руку — идут, прыгают да еще сияют.
Вадька был хохмач каких мало; его любая девчонка приводила в восторг, в каждой он видел чудо. Бывало, подойдет:
