В те годы многие оригинальничали, называли детей Днепрогэс, Пятвчет (Пятилетку в четыре года), Лагшмивара (лагерь Шмидта в Арктике), а то и совсем нелепо — Глобус, Трактор, Шестеренка, но чаще — Сталь, Сталина. Вождь был Богом. Даже когда вырубали Садовое кольцо и разрушали церкви, все были уверены — «отец всех народов» не знает об этом.
Ольга помнила, как взрывали храм Христа Спасителя. Она ходила на Остоженку с матерью. Его взрывали несколько раз; дрожала земля, в сотрясенном воздухе висела пыль, трескались соседние дома, а исполин не сдавался, медленно, по кирпичу оседал. Старики крестились:
— Ничего они здесь не построят. Бог этого не простит!
На месте храма планировали возвести Дворец Советов. Поставили фундамент — его затопило водами Москва-реки. Откачали, начали строить — рухнули леса, погибли люди, и снова появилась вода. Так и отказались от проекта.
Родители Ольги жили в нужде, и мать хотела, чтобы после окончания школы Ольга пошла работать на ткацкую фабрику, где уже работала ее старшая сестра Ксения, но отец сказал:
— Не надо торопиться. Оля способная, пусть учится дальше.
Мать продолжала настаивать на своем, говорила, что учиться можно и по вечерам, а в доме нет самого необходимого.
— Может, и правда, Оленька, немного поработаешь? — сдался отец. — А потом начнешь учиться на рабфаке или где захочешь? Тебя везде возьмут. Я слыхал, теперь только детей буржуев никуда не принимают, их вначале посылают мостить мостовую, а тебя-то всегда возьмут, ты ж из рабочих.
Ольга собиралась поступать в институт иностранных языков, но ей пришлось выбирать между своими планами и долгом перед семьей, особенно перед младшими сестрой и братом. В конце концов она согласилась пойти работать, но только не больше, чем на год.
Отец устроил ее к себе на почту, продавать марки, открытки, и уже на следующий день возле Ольгиного окна выстроилась очередь: почтовые изделия покупали даже те, кто просто приходил за письмами и газетами — каждый хотел увидеть приветливую улыбку новой девушки, услышать ее голос. Ольга относилась к работе добросовестно: каждое отправление расцвечивала разными знаками, искусно подбирала открытки, сделала выставочный стенд «Животный мир в марках», но на почте у нее был мизерный оклад и, как только в бухгалтерии на ткацкой фабрике появилось свободное место, она не раздумывая — а решительности ей было не занимать — перешла на новую работу.
Главный бухгалтер фабрики, маленький сухощавый, дотошно-педантичный немец Шидлер, сразу заметил Ольгины способности и трудолюбие, а когда узнал, что она занимается немецким языком и готовится поступать в институт, стал к ней относиться прямо-таки с отеческим вниманием, часто даже отпускал с работы пораньше. Как-то директор вызвал Шидлера и попросил у него объяснения на этот счет.
